Любовные отношения. Ох уж эти качели. То дико хорошо, то невыносимо больно. Бывало? Ладно еще юношеские страсти первой любви. Драма, слезы, истерики, расследования и скандалы. Но когда приходят уже третьи, четвертые и следующие, следующие отношения – возникают вопросы. Самый простой – какого черта? Почему именно таких мужчин я выбираю? По юности, мы начинаем копаться в наших партнерах, — обвинять, ненавидеть, пытаться забыть. Со временем они становятся безразличны. Вроде и боль ушла, ну и ладно. Приходят новые мужчины. Черт, опять уходят. Вектор раскопок смещается в сторону себя любимой (или нелюбимой). Отрицаем, проклинаем, хорошо, если что-то меняем. И лишь после всех этих мытарств приходит принятие, — своей сути и окружающих. Или хотя бы осознание, что так должно быть.
Не помню, в какой момент ко мне пришло понимание, что в период кризиса отношений или ярких и бушующих конфликтов, изнутри меня вырывается какая-то забытая и заброшенная глубоко в подсознание боль. Я будто перестаю быть взрослой женщиной. Превращаюсь в маленькую девочку и рыдаю, умоляю, что-то доказываю. Ведь, по сути, ни одному мужчине не придет в голову, что еще 5 минут назад он разговаривал с взрослой умной женщиной, а сейчас перед ним рыдающая и неадекватная малышка. Но внутри только одно – обида. Обида на крики, на повышенный голос, на злобу и ярость. Все то, что я когда-то себе запретила. Все то, что считала величайшим злом всех веков и народов. Откуда это?
.
БОЛЬ
Мы с сестрой были безумно близки с самого глубокого детства. Разница в 8 лет (я старшая) никогда нам не мешала. Что уж говорить, сейчас мы близки, как однояйцевые близнецы. Но есть маленький неприятный момент, который можно было бы в обычной ситуации опустить. Основным толчком к нашему единению был страх. И как ни печально это осознавать – мой страх. Я панически боялась отца. Он меня бил. Даже сейчас, с точки зрения уже взрослого человека – зачастую беспричинно бил. Причиной побоев были какие-то проступки, их я не помню. Но я помню приливы его ярости. Уже по налитым бешенством глазам я понимала, что ничего не поделать. Я забивалась под стол, сестра кидалась на меня звездой, чтобы он не мог дотянуться. Ее он по какой-то причине не трогал. Мне было стыдно, что я старшая и не могу помочь. Помочь ей не бояться за меня. Каждый удар разрушал мою беззаветную любовь, лишал желания дарить ему нежность, которой у меня было в избытке. И потом с мужчинами я оказывалась в схожей ситуации. Нет, не пугайтесь, меня не бьют и не били ни разу, слава богу. Но каждый раз, когда я видела ярость в глазах, когда на меня повышали голос – внутри все падало от ужаса. Лишь теперь я понимаю, что становилась той маленькой девочкой, прячущейся под столом. И пришло осознание – я, взрослая женщина, снова и снова пыталась пережить тот момент с одной лишь разницей. Во мне жила надежда на иной исход. Надежда, что мужчина (а на самом деле папа) увидит мой страх, поймет весь ужас внутри и пожалеет. Скажет: «Не кисни малышка, я люблю тебя». Я знаю, другого исхода не будет. Я пошла навстречу страху и вдруг – перестала бояться. Как? В очередном конфликте у меня получилось отстраниться от своих мыслей и рассмотреть эмоцию ярости в партнере, внимательно так, почти с лупой. Движение рук, ног напряжение в теле. Стало даже понятно, из какой точки вырывались слова. И тут меня осенило — все люди могут злиться, кричать, топать ногами – это нормально. Нет плохих эмоций, есть неумение их выражать. Что позволило перейти на новую ступеньку.
.
РАДОСТЬ
Лет в пять, в один солнечный, день мама и папа решили вместо дивана в новую квартиру купить магнитофон. В то время это было огромной редкостью и роскошью. Если кто-то знает, что такое усилитель маяк и колонки S-90, поймет, о чем я. Папа очень любил музыку, качественную. И я тоже, безумно. Наша музыкальная коллекция включала в себя кучу всего - от рока до современной на тот день попсы. Он постоянно что-то там паял, улучшал, добивался более качественного звучания. Я обожала эти запахи и тихонечко, сидя рядом, внюхивалась. Потом мы включали что-нибудь веселое, типа Майкла Джексона. Папа раздвигал шторы, и я залезала на подоконник. А жили мы на втором этаже. Окна выходили прямо к магазину – публики достаточно. Я танцевала, как сумасшедшая, босиком на подоконнике, а папа рядом давал джазу. Как я обожала эти дни.
А еще те дни, когда мы семьями ходили на пикники. Недалеко, через поле и яблоневый сад, был берег Днепра, туда мы и отправлялись. И вот, как-то жарким днем, бежали мы с подружками впереди, а родители шли за нами. Кто-то меня окликнул, а я, повернув голову, продолжала бежать. И бац, прямо своей маленькой босой пятилетней ногой вступила в огромную коровью лепешку. Да где уж огромную — гигантскую. Господи, как я орала. Я была безумной чистюлей. Град слез лился из моих глаз, а вокруг все надрывались от смеха. Папа подбежал ко мне, взял на руки и нежно обнимая, понес к реке. Я брезгливо выставила грязную ногу вперед и уткнулась ему в плечо. Огонек нежности грел мне душу. Он так широко улыбался, глаза светились теплотой. Мой папа меня спас.
Он много чего для нас делал. Лечил, когда мы болели. Именно он, не мама. Привил нам любовь к живописи, музыке. Часами решал со мной задачи, объяснял и никогда не нервничал, если я чего-то не понимала. Он верил в нас, в наш успех. И я смогла перейти на следующую ступеньку.
.
ПРИНЯТИЕ
Когда я училась на лингвиста, мы три года штудировали психологию. Диплом я защищала именно в этом сегменте, с углублением в детскую тематику. Мне всегда было интересно становление психики ребенка. Чтобы не совершать ошибок родителей. Чтобы понимать, что, когда и по какой причине происходит с малышом. Кстати, злость и ярость я перестала себе запрещать. Стала их выражать в другом виде, словами. И уже спокойно могла сказать сыну: «Я злюсь на тебя и не могу разговаривать, давай как-то решать проблему». И он понимает! Мне ни разу не пришлось ударить его или жестоко наказать. Мы все можем обсудить.
Эти знания пригодились, когда я начала разбираться, а что собственно происходило с моим отцом в его детстве? Пришлось столкнуться и с трагедией, и со сложностями, от которых стынет кровь в жилах. Это тот самый замкнутый круг. Родители травмируют своих детей. Дети вырастают, заводят семьи и травмируют уже своих детей. Кто-то должен прервать эту цепочку. Пришлось разобраться и понять, что отец заблокировал страх, просто не идентифицирует никак эту эмоцию. Он не осознавал, что пугал нас. Он много чего не осознавал.
И вот, год назад я решилась. Собрала всю волю в кулак, позвонила. Выплеснула совершенно все до последней капли. Боль, ужас, обиду.
Он молчал пару минут. Напряжение звенело в моих ушах. Это были самые оглушающие минуты тишины в моей жизни. И тут эти слова:
— Прости, малышка, я не понимал, что делал, я люблю тебя.
Я рыдала. От облегчения. От освобождения.
И ты прости меня, папа. Я никогда не рассказывала тебе о радости, которую ты мне подарил, никогда с тобой этим не делилась. Я люблю тебя!
P.S. Удивительное дело. Но мужчины любители драмы и криков полностью исчезли из моей жизни. Я их не вижу, они мне не нужны. Сценарий отработан.