Автор: Виктория Кашина
Когда мне было 15 лет, я влюбилась в Сашку. Мы познакомились в краевой больнице. За год до этого Сашка ослеп, последствия серьезной формы диабета. Но я влюбилась, и слепота не имела никакого значения, потому что любовь в 15 лет – это обязательно на всю жизнь. К тому же русские классики, которых я читала запоем, утверждали, что спасать и жертвовать собой – призвание любой уважающей себя женщины.
Я выпросила у него номер телефона и адрес. Сначала звонила по межгороду с почты, позже дома появился телефон. Сашка не воспринимал меня всерьез, смеялся и называл зайчонком. Но на звонки отвечал охотно. Затем стали приходить письма: кто-то из родственников писал под его диктовку. Люди с ограниченными возможностями, как их сейчас называют, очень нуждаются во внимании, даже если оно идет от глупых маленьких девочек. Новая любовь всей моей жизни случилась быстро – через пару месяцев, наверное. Но звонить и писать Сашке я не перестала, это было бы подло. Нам об этом рассказал Экзюпери.
Так мы общались три года. Второй раз встретились, когда мне исполнилось 18. Тогда Сашка позвал меня замуж. Не потому, что любовь, а потому, что инвалидность и родители не вечные. Он этого не озвучил, я сама все прекрасно поняла. И отказала: на практике самопожертвование дается не так легко.
Когда через год я вышла замуж за другого парня, Сашка обиделся и пропал. Я тоже его не искала, своя жизнь началась, взрослая. А через несколько лет он позвонил сам. К тому времени у меня уже было двое детей. Он снова смеялся и называл меня матерью-зайчихой. Почти 15 лет мы дружили с Сашкой по телефону. Он умел слушать, мне было, чем поделиться. О себе рассказывал немного: какие новости у инвалида? Иногда от него приходили письма. Уже не под диктовку, сам писал. Это отдельная эмоция – читать письма человека, который не видит. Аккуратно выведенные буквы, строчки, уходящие вверх. Буквы – о жизни, строчки – об одиночестве и обреченности.
Когда его не стало, пришло озарение: в моей жизни был настоящий друг, способный простить то самое «оказался вдруг» и принять меня любой. Но я не успела ему сказать, что все поняла. Так часто бывает. Ему было 37.
Когда мне было лет 11-12, я вдрызг разругалась с близкой подругой. Из тех, с кем все детство на одном горшке. Тогда я привела домой девочку из параллельного класса и сказала маме:
— Знакомься, это моя новая лучшая подруга.
Мама покачала головой:
— Лучших подруг так легко не меняют.
Я хорошо запомнила ее слова.
Где сейчас та девочка, понятия не имею, даже имя с трудом вспомнила. А подруга, с которой все детство, до сих пор самая близкая.
Когда мне было 10 лет, у меня родилась сестра…
Недавно я спросила своих младших сыновей, есть ли у них лучшие друзья. Они, не сговариваясь, показали друг на друга.
Пожалуй, это все, что я хотела бы рассказать своим детям о дружбе.