С маленьким ребенком тяжело. С взрослеющим ребенком — трудно. Это разные вещи, потому что мелкие дети бесят до трясучки куда реже. От подростка ждешь помощи, адекватной его возросшим силам и стойкого несения возложенной ответственности. А получаешь столько всего интересного, что непонятно за какую проблему хвататься.
И всё это на фоне «поймите своё дитя, у него сложный период, ему трудно, он нуждается в понимании и поддержке».
А родитель, видом более всего смахивающий на конягу после контузии, не нуждается в поддержке?..
Подростковый возраст очень похож на авиакатастрофу — всё стремительно летит в тартарары, но инструкция в такой ситуации рекомендует все-таки надеть кислородную маску сначала на себя, а уже после — на ребенка.
Я проанализировала свои ошибки как родителя, а я считала себя очень хорошим родителем. Серьезно. Понимающим таким, вдумчивым. В отличие от моих собственных, разумеется. И надеялась, что уж я-то их ошибок не повторю ни за что. У меня были совершенно обычные родители. И претензии у меня к ним были стандартными: «не понимают, не считаются».
А сама себе я казалась страдающим цветком, выросшим на подоконнике у грубого и неотесанного жлобья.
Нет, товарищи, решила я. У моих детей всё будет по-другому.
Мои дети внимательно изучались на предмет желаний, и всё, что могла — я им приносила в клювике. Но какие-то их «хочу» оставались без воплощения, неизбежно. Я быстро осознала ограниченность своих ресурсов, и очень переживала на тему, что я не Господь Бог. Их проблемы решались мной в режиме пикирующего бомбардировщика, исходя из того, что дитя надо защищать в любом случае, и я на его стороне всегда, и это не обсуждается.
Далее. Меня мало хвалили в детстве, а хоть какое-то родительское одобрение надо было заслуживать героическими подвигами.
В моем собственном родительстве дети были заглажены и захвалены так, что на вопрос, как тебя зовут, моя трехлетняя дочь отвечала: «Анечка-любимая.»
И вот на этой почве обожаемости я вообще никаких проблем у детей не ожидала. Честно. Я себя возомнила пупом земли, и очень скоро за это поплатилась.
Откуда у любимого, умного, прекрасного и замечательного ребенка может возникнуть депрессия? Почему это у него нет интереса к учебе? Что вообще происходит? И главное — откуда агрессия в мой адрес? Ведь я же всю дорогу любила-обожала… За что?..
А за то. Я и у других матерей, умных и хороших, наблюдаю часто тот же самый крен: мне не додали, ну, так я уж оторвусь и своим-то додам. А ребенка колбасит и плющит, потому что ему во-первых — столько не надо, а во-вторых, он справедливо чувствует, что ощущения его как отдельного человека в материнских позывах нет. Мать себя кормит, а не его. Пытается заткнуть свою брешь. Ребенка она при этом в упор не видит.
Но что делать, в самом деле, если растила принцессу, а вырастила Чужого?
Хотим мы или нет, но оно уже выросло, и оно вот такое, мягко говоря, незнакомое. Привыкаешь вкладывать в ребенка массу усилий, чувствуешь на этой почве свою нужность, значимость. То есть, извлекаешь питание для себя. Взрослеющий ребенок отказывает нам в этом виде пищи. А новый источник еще создать надо. Хотя, это не так и сложно, как кажется. Нужно просто вспомнить, что вы любили делать до того, как нагрянуло материнство. И попробовать пройти в этом направлении.
2. Ужас, свобода и новые отношения со взрослым ребенкомКогда понимаешь, что ребенок в тебе уже не нуждается, как в раннем детстве, это сначала ужас. А потом возникает офигительное, насмерть забытое ощущение свободы, радость, что с твоей шеи слезли. Хотя бы частично. И не веришь своему счастью. А выстроить со взрослым ребенком отношения, оказывается, не сложнее, чем с любым другим взрослым. Спокойствие и доброжелательность. И четкое соблюдение своих и его границ. Всё.
3. Разделение и забота о себеЕсли вам плохо от того, как себя ведет ребенок, кислород надо подавать себе. Не ему. Помощь оказывать неотложную в первую очередь — себе. И заботиться о себе, о своем режиме жизни, о своих потребностях. А что «как же ребеночек»? А ребеночек — не грудной, слава богу. Это вас сейчас штормит от того, что разделяться с ребенком сложно, больно, но необходимо. И пока это не смерть, всё решаемо. Но чем тяжелее проблемы у ребенка, тем быстрее нужно разделяться. Да. Он бестолочь. Да. Но с тех пор, как он сам решает, куда ему идти — пусть живет свою жизнь, а вы будете жить — свою. И со временем это начнет восприниматься как норма.