У нас во дворе растет хурма. По-гречески она называется лотос. Жуковский напутал в «Одиссее»: лотофаги, первые в мире вегетарианцы – «хлебоядные мужи», живущие одной лишь цветочною пищей, вообще-то ели хурму, а не лотосы. Отец наук Гомер утверждал, что тот, кто ее попробовал, забывает обо всем, и хочет жить дальше исключительно для того, чтобы продолжать есть хурму.
Дедушка каждый день спускается в сад и набирает в пластиковое ведерко плоды. Они некрупные, желтые, с тонкими, но прочными стенками, еле удерживающими сладкий горячий сок. На щечках у хурмы черные точки. Они напоминают мушки на лицах старинных красавиц – такие отметинки не портят и даже придают пикантности. Дедушка говорит, это из-за того, что он не поливал дерево химией. Только исправленная внешность, говорит дедушка, бывает совершенной, а вот натуральная всегда идет в комплекте с пороком, пусть и небольшим.
Хурма – фрукт факультативный, в отличие от опорных: яблок или, скажем, слив. Хурму едят « в охотку». У нас дома, кроме меня, все ее игнорируют, а дерево в этом году, как на грех, произвело, как говорил Лесков, целую область плодов. Надо спасать урожай. Я кладу оранжевые шарики в коробку из-под пирожных, выбираю те, что поплотнее, чтобы доехали, завязываю бантом. Везу в подарок крестной. Это крестная мужа. Ее никогда не называют по имени. Крестная и крестная, и это всех устраивает. Крестный умер семь лет назад, он на Первом Афинском, недалеко от могилы Колокотрониса – там находится их семейный склеп.
Крестной сейчас девяносто восемь лет. За последние семь лет, в течение которых я ее знаю, она не изменилась. В каждый визит она принимает меня, как будто только что вернулась из церкви, хотя давно уже из дома не выходит: черная блузка, черная юбка, черные чулки и домашние туфли. Только увеличилась пауза от моего звонка до того момента, когда она откроет дверь: тяжелее стало вставать. Своих новостей крестная не производит, воспоминания не навязывает, зато живо интересуется чужим настоящим: ее разум не забродил от старости. Его хранят противные и бодрящие, как уксус, консерванты, – умеренность и воздержание.
Меню крестной по уровню аскезы бьет наповал всех пустынников, во главе с Иоанном Крестителем. На ее стерильной кухоньке не найдешь ни меда, ни акрид. На плите — одинокая тарелка с нетронутой вчерашней котлеткой и несколькими ломтиками жареной картошки – племянница принесла, и, видимо, заберет обратно. Ни хлеба, ни кофе, ничего. Хурма на этой кухне так же уместна, как мебельный гарнитур рококо в бочке Демосфена. Кстати, обстановка в доме монашеская: фанерная кровать застелена потертым байковым одеялом. В гостиной стул у окна, белый диван и сервант со девственными стеклянными бокалами. У окна дряхлый черно-белый телевизор. Все.
В раздрай стяжания крестная впадает только, если делает кому-то подарок: тут ей нет удержу. Выбирает самое дорогое. Недавно подарила родственнику дом на море. Когда умерла мама мужа, бухнула на поминание пятьсот евро. А вот что дарить ей – каждый раз огромная проблема. Что подарить человеку, которому не надо ничего? Крестная свободна от страстей и от желаний. Это, кстати, не означает, что ей неинтересно жить.
Целыми днями она сидит перед окном. Ждет племянницу. Смотрит на пятиэтажку напротив. Переживает за мужчину средних лет, которого часто видит на балконе:
— Бедняга, так и не женился.
— Как вы узнали?
— Он сам поливает свои цветы!
Если крестная и подглядывает, то делает это, как настоящая леди: с прямой спиной, не опираясь на спинку стула.
Рассказываю ей о том, как мы ездили в деревню, и как там нам подарили домашний лук. Она заинтересовалась:
— Вкусный лук? Не жгучий?
— Наоборот, освежающий и сладкий. Даже слезы не текут, когда режешь. Привезти вам, крестная? А то мне показалось, что хурма вам пришлась не по душе.
Крестная оживляется:
— Нет, почему, хурма мне нравится. Но дело вот в чем: она в прошлом. Как и головные боли: еще лет десять назад я страдала от мигреней, а теперь не вспоминаю о них. Так же, как и о сладком. Соль не ем уже лет шестьдесят. А вот лук, похоже, мне не перерасти.
Спросила дедушку, как зовут крестную, он вспомнил: Панайота. Повезу в выходные госпоже Панайоте лук с единственным пожеланием: его перерасти.