.
АВТОР: ЕКАТЕРИНА ВОЛОШИНА
ФОТОГРАФИЯ: IRMINA WALCZAK
Сейчас у Омара период ночных смен (работать врачом – очень удобно, не надо мучиться с отмазками), и в первую же ночь дети, как гоголевские упыри, пришлепали ко мне в спальню под предлогом, что им вдруг стало страшно (надо было кровать обвести меловым кругом).
На самом деле страшно было мне. Когда живешь в квартире – другое чувство защищенности. Есть соседи за тонкой стеной, там вода шумит, собаки лают, люди лаются, опять же. В доме страшнее быть одной. Сцены из фильмов ужасов вспоминаются. Шорохи. Тени. Кони скачут – дети плачут. Входные двери мало того, что хлипкие, так еще и наполовину стеклянные. Нет вот этих бронированных сейфовых дверей, не принято. Я немного поупиралась для виду, но потом разрешила: Дина плюхнулась рядом со мной, Маркус улегся на надувном матрасе на полу.
Все это напомнило мне те странные, но счастливые 2 года до переезда в Америку, когда мы с детьми жили в Москве втроем, и почти каждую ночь они так же заваливались ко мне в кровать. С игрушками, колкими самолетами, машинками. Все это движимое имущество занимало большую часть кровати, мне оставался клочок размером с пудреницу, где я и должна была компактно разместиться на манер пудры самого светлого оттенка (вкрапления веснушек, прожилки синевы).
Но их пришествие было спасением. Я уверена, что люди не должны спать одни, никто не должен спать один. Декларация Зависимости: «Человек не должен спать в одиночестве».
Когда я буду совсем старенькой, то превентивно закажу себе просторный двухместный гроб, чтобы и после смерти спать вечным сном не одной-одинешенькой, заодно буду безопасно полигамна. Омару не место там со мной, живи долго, любовь моя. В гробу разделю ложе с кем-нибудь другим.
Даже собаки, даже травинки, даже божьи коровки и ложечки должны лечь ложечками и заснуть, крепко обнявшись. Даже ножи должны забыть об острых гранях своей натуры и возлечь ложечками, так что тут о людях говорить! Впрочем, зачем я так принижаю ножи, ведь некоторые люди, в отличие от ножей, тупы, и тупы необратимо, без возможности заточиться.
И когда я просыпаюсь утром, то вижу на соседней подушке Динино личико, в руках вместо игрушек зажата шапка с мордой кошки, с которой она не расстается, прядь волос прилипла к щечке, она сопит, шелковая ножка стрелой упирается мне в грудь. Дурашка Купидон хотел, чтобы я влюбилась в Марка, вместо стрелы запустил в меня Диною; она попала прямо в сердце и не выходит, застряла шипами дамасская роза.
Марк спит прямо на полу, зажимая коленями подушку, во сне уполз с матраса. Я лежу и вспоминаю, как давно, на конференции в Москве, во время кофебрейка я рассказывала коллеге, что мои дети, будучи совсем малышами, месяцев 5-6, спали в своих кроватках, расставленных по сторонам от взрослой кровати. Боковые стенки их кроваток были сняты, и ночью они умудрялись переползти ко мне. Я рассказываю, вокруг народ, все оживленно болтают, шумно, стук чашек о блюдца, и вдруг, во внезапно образовавшейся тишине я заканчиваю историю: «И представляешь, я просыпаюсь утром, и так хорошо: смотрю налево – под боком один товарищ, смотрю направо – под боком другой товарищ, так славно».
Звенели уже не ложечки, звенела тишина, было слышно, как в кофе растворяется сахар. Бесстыжие жирные сливки перестали льнуть к стенкам чашек и провалились на дно от стыда за услышанное. Я была словно маршмаллоу на костре – бледная и оплавленная взглядами.
А сейчас утро, я лежу и думаю о том, что школа подождет, переставлю-ка я будильник еще на 10 минут. Я знаю, что Земля вертится вокруг Солнца, а не наоборот, я же жена хирурга, а не футболиста. Но прямо сейчас, в эти минуты, вся Вселенная крутится только вокруг нас.