Безвозвратно миновали счастливые и наивные времена, когда я мечтала о домашнем обучении собственного ребёнка, предполагая самостоятельно, хоть и не без некоторого практического участия домочадцев, преподавать своей малютке литературу, математику, географию, историю и прочие биологии. Сегодня я испытываю безудержный восторг по поводу того, что мой вклад в образование дочери ограничивается всего лишь умеренной помощью в выполнении домашних заданий.
А задания эти, нужно признаться, порой вводят меня в состояние лёгкой истерики.
Хотя домашние творческие работы по-прежнему вызывают мой неподдельный интерес, пусть и несколько разбавленный весомой капелькой искреннего сострадания к непростой участи шестиклассницы.
Недавно мы, по велению учительницы биологии, на пару с ребёнком сочиняли сказку про водоросли, причём юная сочинительница сказок порывалась делать упор на романтическую линию повествования, тонко очерчивающую юношескую влюблённость молодой водоросли и сопутствующие этому тайные и нежные девичьи переживания, а я гнула образовательно-воспитательную линию, жирно прописывающую обязательное обучение девушек-водорослей в специализированной школе, а также воспитание их гражданской позиции.
В моём варианте, волюнтаристски утверждённом авторитарной матерью как окончательном, малютки водоросли практиковались правильно поглощать углекислый газ и выделять кислород, а также разучивали специальные водорослевичные танцы, целью которых являлось услаждение взора и поднятие настроения проплывающих рыб или пролетающих птиц.
Мы закрепляем умение находить наименьшее общее кратное, воюем с обыкновенными дробями, готовим рефераты про средневековых рыцарей и сильнейшие в мире землетрясения, пишем домашние изложения о создателе Словаря живого великорусского языка Владимире Ивановиче Дале, придумываем собственное продолжение незаконченного Пушкиным романа «Дубровский», зазубриваем правильное написание слов с приставками пре- и при-.
Порой формулировки иных домашних заданий звучат для меня угрожающе и даже жутковато, как для человека, страдающего крайней и неизлечимой степенью топографического кретинизма.
Например, определить азимут от деревни Уткино до городского вокзала.
Перечислить используемые инструменты.
Ответ записать цифрами.
В подобных случаях я громогласно требую участия главы семейства в поисках неведомого зверя под названием азимут.
А сейчас необходимо чуточку перевести дух и сделать короткую паузу в поступательном развитии сюжета.
Украсить рассказ небольшим, но ярким вставным эпизодом, раскрывающим неординарную сущность моего супруга.
Человека, с одной стороны вроде бы скептически относящегося к моей вдохновенной идее делить с дочерью все тяжести получения ею среднего образования и поэтому настаивающего на непременно сольном выполнении домашних заданий малюткой, а с другой – демонстрирующего истинное удовольствие, местами переходящее в восторг, от наблюдений за процедурой нашего совместного выполнения домашних уроков.
Порой он напоминает мне завороженного зрителя из первого ряда, с упоением наблюдающего за игрой актёров, горячо переживающего за положительный финал пьесы, даже подсказывающего актёрам их реплики – но ни в коем случае не желающего подняться на сцену и разделить с артистами их бурный провал или ошеломительный успех, достигнутый потом и кровью.
Мой супруг, вальяжно развалившись в удобном кресле своего виртуального зрительного зала, бурно комментирует наши с дочерью потуги составить сообщение на тему интересных находок на торфяных болотах, написать сочинение или разделить одну дробь на другую.
— Если вам дороги жизнь и рассудок, держитесь подальше от торфяных болот! – горячо советует он малютке-шестикласснице, пока ещё не способной по одной-единственной цитате определить название цитируемого заботливым отцом художественного произведения английской классики.
— Спокойно, Маша! Я Дубровский! – приговаривает он на разные лады, демонстрируя изнурённому русской классической прозой ребёнку собственное блестящее знание отечественной хрестоматийной литературы.
Мои увещевания о внесении лепты в процесс постижения ребёнком всевозможных сложных наук мой супруг не то что бы открыто игнорирует. Нет, он как истинный любящий отец всегда готов подать руку юной леди, карабкающейся по крутой лестнице познания мира, – но только в том вопросе, помочь решить который должен настоящий мужчина.
Все эти водоросли, лягушки, неправильные английские глаголы, разносклоняемые существительные, образы русской женщины в произведениях классиков, а также задачи про семь восьмых пирога – ваши элементарные девчачьи дела, не более чем наивные и смешные забавы, недостойные внимания высококвалифицированного специалиста. Вот когда на повестке дня ребром встанет вопрос о чём-нибудь по-настоящему серьёзном и глубокомысленном, когда задача потребует знаний и опыта не мальчика, но мужа – вот тогда милости просим.
Закон всемирного тяготения, корпускулярно-кинетическая теория Ломоносова, схема параллельного соединения проводников, правило буравчика.
Годы расцвета и причины падения великих империй.
Итоги и последствия мировых войн.
Чертежи и расчёты вечного двигателя.
Выкладки на тему доказательств теоремы Ферма.
Вот строго очерченные границы научной компетенции главы нашего семейства.
А теперь как раз пора провести параллель между этими границами и нашими с дочкой скромными потребностями в образе азимута: именно его вычисление я и сочла задачей, требующей участия приглашённого профессионала.
Пока я с хорошо отрепетированным надрывом, опереточным закатыванием глаз, ломанием рук и показательным чтением по слогам особо сложных терминов и формулировок задания пыталась воззвать к милосердию высокоодарённого в техническом отношении супруга, мой ребёнок быстренько повозил транспортиром по страничке географического атласа и молниеносно выдал ответ, один в один совпадающий с ответом из учебника. Азимут от деревни Уткино до железнодорожного вокзала составляет шестьдесят градусов.
— Я же говорил! – громогласно объявил довольный супруг, ещё раз сверивший замеры ребёнка с цифрами в учебнике. – Это всё ваши примитивные девчоночьи упражнения уровня первого класса. А я буду помогать дочери решать глобальные, фундаментальные задачи!
Фундаментальная задача предстала пред нашим семейством во всей своей глобальности и непостижимости ровно на следующий день. Вообще-то предстала она давно, недели две назад, и те времена ещё не имела никакого особого глобального привкуса: всего лишь вырастить плесень на куске хлеба.
Ребёнок объявил дома о школьном задании, я покивала головой, демонстрируя свою готовность помочь в выполнении урока – и благополучно обо всём забыла.
Плесень требовалось принести в школу уже завтра.
Безнадёжно порывшись в хлебнице в поисках заплесневелых горбушек, я затосковала. С момента появления в доме собаки по имени Понтий проблема утилизации пищевых отходов отпала сама собой: наш хлеб не успевал не только заплесневеть, но и зачерстветь.
Я робко осведомилась у соседки, нет ли у неё хлеба с плесенью. Хлеба у соседки не оказалось вообще никакого, не говоря уже о хлебе с плесенью, зато оказался почти непочатый литровый пакет с прокисшим молоком, щедро предложенный к моим услугам.
Отказавшись от соседских молочнокислых бактерий, я обзвонила подруг. В наличии заплесневелого хлеба чистосердечно не призналась ни одна из них, однако в качестве альтернативы я получила предложения забрать путём самовывоза засахарившееся облепиховое варенье, забродившие консервированные баклажаны, скисшие солёные огурцы, подгнившую картошку и подмороженную с одного бока тыкву.
А в качестве бонуса – шоколадку и отличный лыжный костюм для бедного ребёнка, вынужденного выполнять немыслимые по своей сложности домашние задания.
До момента предъявления плесени в школе оставались считанные часы.
— Давай белой краской мазнём кусочек чёрного хлеба, — предложила я дочке. – Учительница ведь не будет пробовать на вкус, плесень на хлебе или не плесень. Тащи пока белила, а я кусочек хлебушка подсушу в духовке.
И тут внезапно из темноты правительственной ложи воображаемого зрительного зала раздался царственный голос трепетного любителя фундаментальных задач и яростного противника всяческих фальсификаций.
— Отставить белила! Тащите-ка лучше мою чёрную рабочую сумку, с которой я обычно хожу в гараж!
Принесённая сумка стыдливо явила всем домочадцам свои потайные недра: пустой термос, пару несвежих хлопчатобумажных носков и нарезной батон, небрежно поструганный широкими неровными ломтями. Между ломтями батона одиноко розовел засохший кусочек ветчины.
— Я тут как-то на прошлой неделе брал с собой бутерброды, чтобы не помереть в гараже от голода и тоски. Но они почему-то съелись неравномерно: ветчина закончилась, а хлеб остался. Зато какой хлеб! Настоящее царство плесени!
Царство плесени пугало взгляд любого естествоиспытателя своей натуралистичностью. На когда-то золотистых боках пшеничного батона густо теснились мертвенно-зелёные выпуклые острова самого отвратительного вида, а верхняя часть несчастного хлебного тела отпугивала мерзкими чёрными росточками-спорами на тончайших стебельках-ниточках.
Мы с ребёнком аккуратно примеривались к внезапно свалившемуся на наши головы богатству, стараясь так отрезать от него красивый маленький кусочек, чтобы не оказаться вымазанными в отборной плесени по самые локти.
— А забирай в школу весь батон целиком! – великодушно посоветовал ребёнку его отец. – Такой роскошной плесени должно хватить на целый класс!
Взор хозяина плантации по разведению плесени лучился заслуженным счастьем и снисходительной готовностью разгрызть для единственной дочери гранит любой науки. Сложнейшая фундаментальная домашняя задача оказалась решённой только благодаря его участию.