.
АВТОР: ВЯЧЕСЛАВ ВЕТО, ПСИХОЛОГ И ПСИХОТЕРАПЕВТ, ОТЕЦ ПЯТЕРЫХ ДЕТЕЙ
ФОТОГРАФИЯ: ОЛЕГ АСТАХОВ
«Какая я тебе еще мама?! Ишь, чего придумал! Подъем! Все на полдник!»
И в ту же секунду вокруг — хохот. И вся моя палата. Все человек 15. Пацанов. Расхохотались.
И я, еще не успев толком проснуться после тихого часа в пионерском лагере, уже готов был провалиться сквозь землю. И исчезнуть. Лишь бы не слышать этот смех. И не чувствовать стыд. Потому что я — прокололся. Потому что, спросонья, увидев свою маму, я сказал ей: «Мама, здравствуй!» Чего делать было никак нельзя. Ни в коем случае! Потому что каждый год, с моих 7-ми и до 12-ти лет, на все три летних месяца моя мама кидала меня, превращаясь в вожатую «Соню».
А потом, уже осенью, в моей голове наступал уже полный хаос. Когда от меня требовалось вернуть всё на свои места. И в своей голове. И вообще. И снова начать называть эту самую, уже почти чужую мне женщину мамой…
У меня дофига часов терапии. Просто дофига. Уж поверьте. И я вот что хочу вам сказать. Этот самый смех, и это самое «какая я тебе еще мама?», невозможно проработать до конца. Сколько не работай.
Да, конечно, при желании — все можно понять. Трудное детство. Безотцовщина. Семидневка. И, если уж очень захочется, то и простить. Бог бы с ней.
Дело не в этом.
А в том, что даже если ты все понял. И, может быть, даже простил. Все равно это невозможно сделать так, словно всего этого не было. Этого смеха. И этой фразы, когда от вас отказывается ваша собственная мать. И полностью вернуть себе то самое доверие к людям, которое по умолчанию выдается нам всем. По праву рождения. А потом у кого-то оно — остается. А у кого-то — отбирается.
И что в итоге. Ежедневно и ежечасно, куча моего внимания и моих сил. Тех сил, которые бы мне так пригодились. Чтобы узнать, что такое настоящая свобода. И уверенность. Эти силы уходят на то, чтобы элементарно не путать окружающих меня людей с моей матерью.
Людей, которые, как оказалось, относятся ко мне намного лучше. И что далеко не каждый из них готов так запросто меня предать…
Но самое для меня невероятное во всей этой истории — в том, что вот мне уже 46. И я, уже точнее точного зная, что этого никогда не произойдет. Я все еще жду, что моя мама хотя бы на одно только мгновение забудет про свою собственную боль. И вдруг почувствует мою. Своего сына. И искренне скажет мне: «Прости».