АВТОР: АЛЕКСАНДР КОЖЕВНИКОВ (ПАПА-АРЕС)
Я — маленький ребенок, которого куда-то везут. Еще ни мальчик, ни мальчишка, а просто ребенок. До окна машины я не дотягиваюсь, так что просто сижу и трясусь. Что там у меня в голове, кроме роста клеток, происходит — совершенно не ясно. Пока ребенок не стал мальчиком или девочкой, он просто растет. Вот и я: еду, трясусь и расту.
Машина остановилась.
— Выходи.
Я вхожу в картину импрессиониста, помешанного на море. Оно желейное, выпуклое. Движется или замерло, не разберёшь. Просто большое и есть. Солнце такое огромное и повсюду, будто спустилось на пляж и лежит чуть поодаль. Песок — это частицы солнца, которые осыпались при его приземлении.
— Раздевайся.
Я в плавках, стою на песке и щурюсь. Я щурился бы и без солнца, потому что это очень подозрительный мир, в котором ничего до конца не ясно. На меня надевают надувные нарукавники. Такие наивные все вокруг, не знают, что я боюсь всего, что существует за пределами меня самого. Это когда взрослый — все наоборот, а я ведь ребенок. Стою, жду, когда все закончится.
— Пойдем к воде.
Ну вы и идите, я-то что. Я поковыряю пальцем ноги лунки в земле, тут и там. Постою, лениво созерцая себя, созерцающего не себя. Мне есть чем заняться. Поскучаю по бабушке и её мантам, например. Но точно не пойду в море. Вот замечательная свалка мусора, поглядите. Эй, куда все ушли? Ладно, я один ее изучу. Пустые двухлитровые бутылки из-под пива образуют основу этой кучи. Обгоревшие ветки и страницы газет ее завершают. Далеко от моего представления о красивом, зато безопасно.
— Огурчик будешь?
Буду, конечно. И помидорку буду. Посолите только знатно. Прохладный соленый овощной сок — самое то в жару. Вывернули все из газет, сами газеты бросили в помойную кучу. Эдакий интерактивный контемпорари арт.
— Точно не пойдешь?
Да конечно точно, я что, самоубийца? Корабли тонут в море, такие величественные, продуманные тысячами инженеров, а тут я, наспех сотворенный, эволюцией на полпути брошенный — какие шансы? Нет, идите, подожду. Все равно темнеет уже, скоро вернетесь.
— Скоро поедем.
Начинаю вдруг жадно есть момент, словно лангольер, заглатывая морской воздух, шелест, лица людей. Ам — секунда. Ам — другая. Все во мне, все переваривается, но остается во мне. Процесс памятиварения отличается от пищеварения отсутствием дефекации, что хорошо. Похолодало, накину полотенце на плечи. Нет, оденусь даже. Вон, идут, сейчас поедем.
— Одевайся, поедем сейчас.
Оделся. Майка да шорты, все. Опять на заднее сидение, трястись, расти. Ну, хоть с новыми впечатлениями.
— Как тебе озеро, сынок? Зря не купался.
Какое озеро? Это было озеро? Не море? Ох. Надо не забыть, что это было не море. Так, где я тут расковырял чехол от сидения… вот, здесь. Классно.