Корней Иванович Чуковский — знаменитый поэт, критик, переводчик. Многие поколения наших сограждан воспитаны на его творчестве, его книги навсегда вошли в отечественную культуру. Но если Чуковский-писатель известен всем, Чуковский-критик — многим, то Чуковский — мыслитель и педагог большинству наших современников совершенно незнаком.
А между тем, он понимал детей, как никто другой. Он едва ли не первым в России стал внимательно исследовать внутренний мир ребенка. Ребенок, по мнению Чуковского, многое принимает за чистую монету: мир в его глазах непознаваем, чудесен и одушевлен. Чудеса для него реальны, деревья живые, звери умеют говорить, а под кроватью живут страшные чудовища, которых надо умилостивить.
Он читал — по-русски и по-английски — всю доступную ему новую литературу по педагогике и детской психологии, но каждую научную теорию проверял живым опытом отцовства. Принимать в расчет психологические особенности ребенка, учитывать этапы его возрастного развития — это в начале ХХ века было ново для всей педагогики в целом.
Чаще всего Корнея Ивановича расстраивало то, что происходило с современной ему детской литературой. По его мнению, большинство сказочников были не достаточно искренними и часто общались с детьми на непонятном им языке. Он с непримиримой критикой обрушивался на поэтов писателей. И однажды его спросили: «А что вы сами-то можете предложить взамен?». А он взял и предложил. Предложил идеальное решение не только для детской литературы, но и для воспитания детей. Дневники и воспоминания семьи Чуковских до сих пор служат родителям отличным ориентиром, помогают понимать детей, раскрывать их таланты и делать по-настоящему счастливыми.
Итак, 7 основных тезисов педагогики Чуковского:
Всегда быть при деле и не лоботрясничать
Пожалуй, для детей Корнея Чуковского не было проступка страшнее, чем бездельничать, играть в карты или как-то иначе тратить время впустую — это вызывало у Чуковского презрение и гнев. Лидия Корнеевна в своей книге «Памяти детства» пишет: «Увидев, что мы слоняемся без толку, он мигом находил нам занятие: обертывать учебники разноцветной бумагой, ставить по росту книги на полках у него в кабинете, полоть клумбы или, открыв окно, выхлопывать пыль из тяжелых томов. Чтобы не валандались, не лоботрясничали»! Однако правило праздного времяпровождения не распространялось на игру. Корней Чуковский поощрял любые занятия, которые развивали фантазию, командный дух и заставляли малышей мыслить, рассуждать и творить.
Вся наша жизнь — игра
Играя с детьми в им же самим придуманные игры, Корней Чуковский не боялся быть нелепым и смешным, не пытался казаться взрослым и говорить свысока. В эти моменты он становился таким же ребенком, вместе с ребятишками садился прямо на пыльную дорогу после условного сигнала «блямс!». Писатель любил сочинять малышам загадки, и учил их самих придумывать стихотворные ребусы для младшего — Бобы. Несмотря на возраст, он участвовал во всех забавах, и даже камни к берегу носил вместе со всеми.
В своей книге детских воспоминаний дочь Чуковского Лидия рассказывает о том, как малышами они с отцом укрепляли берег Финского залива, на котором стояла их дача в поселке Куоккале. Нужно было наполнять камнями огромные корзины, которые Корней Иванович установил на берегу. Сам он брал камни крупнее, малыши — поменьше. «Он остановится возле корзины, подождет нас — камни над головой — мы станем кругом. «Бросай!» — скомандует он, и с каким веселым грохотом грянутся камни в корзину! Ради этого грохота мы и трудились — несли. Игра это была или труд, до сих пор не пойму…?»
Экзамен по английскому
Английский язык стал для самого Чуковского окном в мир. По найденному невесть где самоучителю он, будучи еще одесским мальчишкой, каждый день разучивал все новые и новые слова. Он знал, что этот багаж позволит ему когда-нибудь прочитать в оригинале его любимых писателей и поэтов, и ради этого счастья узнавания был готов тратить на новые слова часы и дни.
Каждое утро его дети начинали с небольшого экзамена. Нужно ответить отцу все, что было задано накануне, без запинки и паузы, причем английское слово считалось выученным, если ребенок мог перевести его в обоих направлениях, написать, составить предложение с ним и узнать его в любом тексте, в любом контексте.
В письме уже взрослому семнадцатилетнему сыну Николаю Чуковский пишет: «Я твердо убежден, что тебе, поэту, и вообще будущему интеллигенту, огромным подспорьем будет английский язык. Русский, не знающий ни одного иностранного языка, все равно что слепой и глухой. Семь лет, не жалея трудов, я тяну тебя за уши к этому знанию. А ты упирался. А ты бездарно норовил ускользнуть. Ни разу не было, чтобы ты сам, своей волей, захотел узнать, наконец, как следует этот язык, которым я стал заниматься в 17 лет, один, без учителей, без учебников, без всякой поддержки» .
Чтение стихов
Чтением стихов сопровождалась каждая морская прогулка семейства Чуковских. Корней Иванович читал много, наизусть и самых различных произведений, совсем не детских. Бывало и так, что многие слова в поэтических произведениях были незнакомы и непонятны ребятам, но, несмотря на это, они все равно понимали, о чем идет речь, улавливали общий смысл благодаря ритму стиха. Много позже Корней Иванович напишет в послесловии к своей книге взрослым о детях «От двух до пяти»: «Изумительный детский слух к музыкальному звучанию стиха, если только он не загублен скудоумными взрослыми, легко схватывает все эти вариации ритмов, которые, я надеюсь, в значительной мере способствуют стиховому развитию детей».
Культура и семейные ценности
Больше всего писатель боялся невежества, боялся, что дети его будут похожи на тех неграмотных оборванцев, на которых он вдоволь насмотрелся в своем мещанском одесском детстве. Он дорожил статусом интеллигента вовсе не из тщеславных соображений, ему было действительно жаль бездарных людей, не умеющих и не желающих знакомиться с огромной, сияющей мировой культурой. Поэтому-то он так непримиримо выбивал из собственных детей леность, равнодушие к новым знаниям, пытался раскрыть талант каждого, заразить жаждой творчества, пусть даже вначале это приходилось делать силой.
Равнодушие к сторонним оценкам
При всей своей требовательности совершенно равнодушен Чуковский был к успехам детей в гимназии. После случая, когда директор учебного заведения выпорол воспитанника, он и вовсе переведет Колю и Лиду на домашнее обучение, но и до тех пор успеваемость сына и дочери поэта не особо заботили. Он не верил, что учителя смогли бы увлечь своими знаниями ребят, а потому и не требовал от них результатов. Зато поощрял Корней Иванович любые увлечения, например Коле, любившему географию, привозил из каждой поездки атласы и карты. Удивительно, что так же он относился к нелюбимым предметам, помогая детям избавиться от их груза. «Я была горестно лишена малейших способностей к арифметике, — пишет Лидия, — Убедившись, что математическое мышление мне чуждо, что, сколько я ни трачу сил на задачи и примеры, дело оканчивается слезами, а не ответами, он начал решать задачи за меня и бесстыдно давал их мне переписывать, к превеликому ужасу нашей домашней учительницы.
«Знает таблицу умножения, четыре правила — и хватит с нее! — говорил он. — Восемь лет случаются раз в жизни. Нечего загружать голову тем, чему голова сопротивляется. А такая свежесть восприятия, такая память больше не повторится».
Уметь побеждать страх
Смелость — отнюдь не врожденная черта. Корней Чуковский воспитывал ее в своих детях, собственным примером доказывая, что страх не может одолеть человека. Он без устали плавал, нырял, ходил на лыжах. Даже считающийся современным изобретением сноусерфинг детский поэт освоил в начале прошлого века, катаясь по замерзшему Финскому заливу, чем немало удивлял окрестных жителей.
«Он и нас отучает бояться, меня и Колю. Велит лазить по раскидистым соснам. Выше. Еще. Еще выше! Но тогда он сам стоит под сосной и командует, и можно держаться за его голос» , — вспоминает дочь сказочника.
Но случалась с малышами и реальная опасность, непридуманная и не режиссированная отцом. Однажды на прогулке на них напала огромная соседская собака, выкопавшая лаз под забором. Корней Чуковский запретил детям убегать, взял их за руки и приказал повторять за ним, что бы ни случилось: «Раз, два, три! Делайте то же, что я!»
Лидия Чуковская в своих дневниках пишет так: «…Он отталкивает наши руки и опускается на четвереньки в пыль. И мы рядом с ним. Все семеро на четвереньках: он, да Боба, да Коля, да я, Матти, Ида, Павка. «Гав, гав, гав!» — лает он. Мы не удивляемся. Удивляется насмерть собака. «Гав, гав, гав», — подхватываем мы. Собака, словно в нее запустили камнем, поджав хвост, бежит прочь. Наверное, впервые в своей собачьей жизни она увидела четвероногих людей. Мы долго еще продолжаем лаять — долго еще после того, как он поднялся, отряхивая ладонями штаны, а собака на брюхе уползла в сад и забилась под зеленое крыльцо. Ему не сразу удается унять нас. Оказывается, это такое наслаждение — лаять на собак!».
«О детских писателях часто говорят: он и сам был ребенком! О Чуковском это можно сказать с гораздо большим основанием, чем о любом другом авторе» (из воспоминаний Леонида Пантелеева «Седовласый ребенок»)
Текст подготовлен по книгам Дни моей жизни и Памяти детства. Мой отец — Корней Чуковский