Автор: Олег Батлук
Фотография: Josefina Morando
Есть разные сюжеты в медленном танце, когда кружатся двое.
Танец-знакомство: две каракатицы осторожно касаются друг друга присосками, не переплетаясь щупальцами.
Танец-прощание: один прилип намертво, второй отрывается с мясом.
Танец-почти-секс: двое вертикально лежат друг на друге, выдергивая из партнера все, что плохо заправлено. Часто романтичен лишь для участников процесса и тошнотворен для сторонних наблюдателей (сами виноваты, не стойте под стрелой амура). Нередко практикуется на свадьбах, в третьей четверти.
Танец-политес: двое своими окоченевшими от неловкости полутрупами как бы говорят «мы не танцуем, мы просто движемся параллельно».
Но самый удивительный сюжет в медленном танце — это танец супругов.
Кто самая красивая пара на любом вечере?
Пугливые каракатицы? Разрываемые по живому из «Техасской резни бензопилой»? Или, может быть, все-таки окоченевшие полутрупы?
Самая красивая пара на любом вечере — это танцующие супруги.
Потому что танец мужа и жены — это такое хэппиэндистое громогласное «да» в ответ на главный вопрос в философии отношений: есть ли любовь после брака?
Ни цунами детей, ни трясиноликая бытовуха, ни диверсанты родственники, ни горластость ссор не отменяют легкости их движений. «Здесь я стою — я не могу иначе» — говорит в каждом несгибаемая нежность Лютера.
На свете нет ничего прекраснее, чем вальсирующие родители пятерых детей. Я видел такое как-то раз на одной вечеринке.
Все пятеро детей присутствовали там же.
Все пятеро детей забавно смущались, глядя на танцующих папу и маму.
Каждый по-своему, в соответствии с драматургией возраста.
Это смущение — высшая точка, триумф и ода человеческой близости.