Однажды в воскресное утро я опаздывала на занятие по йоге, придя к уже закрытой двери студии. У входа стояла женщина – мой «товарищ по несчастью». Заметив меня, она заговорила со мной. Сначала пожаловалась, что так хотела попасть на сегодняшнее занятие, и как вышло обидно, что чуть-чуть не успела.
Но тут мне показалось, что в ее глазах была какая-то грусть, которая вряд ли связана с пропуском сеанса. Женщина, видимо, интуитивно почувствовала мои догадки и решила открыться мне…
«Вчера от меня уехал мой сын. Нет, он не бросил меня, конечно. Он просто начал взрослую жизнь. Закончил институт, и решил переехать, чтобы жить самостоятельно. Все нормально, жизнь продолжается, но я пока не могу это для себя принять, не могу привыкнуть к этой пустоте в доме», — сквозь еле сдерживаемые слезы произнесла она. Мне нечего было ей сказать в утешение. Мои дети еще маленькие, и опыт разлучения с ними у меня пока небольшой.
Потом я долго не могла забыть ее темные глаза. Если честно, такое откровение от француженки было для меня неожиданным. Ведь они довольно строги как мамы — очень ценят свое личное пространство и редко уступают в этом своим детям. После рождения ребенка в доме сразу устанавливаются некие рамки. Есть родители, а есть дети. Границы рушить нельзя. Малыш должен спать в своей комнате, у него четкий режим, и даже его болезнь не может изменить порядок вещей в семье. Родительская кровать — табу для ребенка. С трех лет начинается школа, и ее посещение обязательно абсолютно для всех детей. Мамы с этим никогда и не спорят, ведь «несадиковских детей», по мнению французов, не существует. И такая позиция «разделения» остается во всем, вплоть до самого взросления ребенка.
По правде сказать, в моем доме все не совсем так. «Он очень привязан к своей маме!», — сказала однажды про моего сына одна французская няня. И это не комплимент. Наоборот. Потому что, по мнению французов, в будущем ему будет очень тяжело «разделяться с мамой», например, когда он пойдет в школу. Ребенок должен «уметь оставаться с кем-то без мамы» – это очень полезный «навык». Ведь чем он взрослее, тем ему чаще придется это делать…
Мне, как маме, не очень было приятно слышать такое. Но и не могу не согласиться с тем, что, как бы нам ни было больно, надо УМЕТЬ ОТПУСКАТЬ своих детей. Ведь процесс отделения ребенка от родителей — естественный и необратимый, процесс взросления и течения нашей жизни.
Если задуматься, сначала мы отпускаем наших детей, давая им жизнь. Все девять месяцев малыш был неразлучен с мамой: ел с ней, спал, подпевал, слушая ее любимую музыку. Но после рождения он перестает быть частью мамы, теперь он сам по себе, со своим характером и желаниями. Помню, после родов мне еще долго казалось, что я еще «чуточку беременна», что внутри меня еще кто-то шевелится. Видимо, я подсознательно не хотела смириться с тем, что я уже отпустила своего ребенка в жизнь. И что это нормально и неизбежно — так и должно быть.
Потом мы кормим детей грудью, и в эти моменты нам кажется, будто мы сливаемся с ними в единое целое. И потом очень часто во время отлучения мы сами сильно страдаем, как будто рушится та невидимая всему миру космическая связь между матерью и ребенком. И чувствуем при этом вину перед ним, будто чего-то лишаем его. Но проходит время, и мы понимаем, что так и должно быть – наш малыш повзрослел, и его потребности изменились. Поэтому мы отпускаем его от себя, ведь это неизбежно.
Когда я прохожу мимо дворов школ, где дети играют на перемене, невольно вспоминаю, как сама когда-то тайком пряталась за забором, наблюдая за тем, как там моя девочка. И до сих пор в горле встает ком, когда думаешь, как тяжело проходило поначалу ее привыкание к новой среде – она билась в истерике, у нее была рвота на нервной почве. Прошло несколько лет, и сейчас, глядя на то, как она расстраивается, если не идет в школу, в это сложно поверить. Там у нее друзья, интересные занятия, любимые лакомства в столовой.
И кто знает, если бы я сама когда-то была готова сразу отпустить дочь в новый этап ее жизни, возможно, ей бы было бы легче освоиться в новой среде. Ведь дети, как никто, чувствуют нашу боль и привязанность к ним. И при этом, напротив, они, как никто, чувствуют неизбежность, отсутствие альтернативы – надо, значит надо.
В период адаптации мне очень сильно помогала директор дочкиной школы. Помню, как она мне говорила: «Возможно, вы сами подсознательно не хотите ее отпускать. Вы привыкли быть неразлучными с дочерью. Но когда ребенок начинает ходить в школу, границы его мира расширяются. У ребенка, помимо его семьи, появляется свой собственный мир, в котором мама уже не на первом месте. И родителям придется принять тот факт, что он стал взрослее и его потребности перешли на другой уровень. У ребенка должна быть своя жизнь».
Школа, институт. С каждым новым этапом взросления наши дети все сильнее отдаляются от нас. И, наконец, начало взрослой, отдельной от родителей жизни. Помню, когда сама уходила из родительского дома, мне совсем не было грустно. Даже, наоборот, хотелось большей свободы и самостоятельности. Но теперь я понимаю, как больно было в тот момент моим родителям, хотя они не сказали тогда ни одного слова против моего решения. Думаю, они понимали, что теперь ее надо отпустить, ведь это неизбежно.
У меня подрастает сын, это мой второй ребенок, и у меня нет так называемого «родительского выгорания» — я радуюсь каждому дню, проведенному с ним. Ведь время летит, и дети бывают маленькими совсем недолго. И когда-нибудь придет тот момент, когда и мне придется отпустить все еще маленькую для меня руку, которая теперь уже не так нуждается в моей, «взрослой» руке, и это будет неизбежно. И тогда я, наверное, захочу стать немного француженкой и пожалею, что когда-то не установила те рамки, которые, оказывается, нужны были мне самой, в первую очередь.
К этому моменту невозможно быть готовым – это всегда тяжело сделать, ведь мы отпускаем самое дорогое, что у нас есть. Но жизнь диктует свои правила, и ради своих детей нам придется их принять. Мы не расстаемся с ними навсегда, мы лишь отпускаем их, чтобы они могли сделать новый рывок, новое движение вперед. И чем увереннее мы сами это сделаем, тем увереннее они пойдут по жизни, не боясь делать свой собственный выбор. Удерживая же их любыми способами, мы не позволяем им идти дальше.
Это не значит, что мы, родители, перестаем для них существовать, и они забудут о нас тотчас, покинув наш дом. Это лишь значит, что мы не обременяем их своей привязанностью и страхом за них, давая им большую самостоятельность. И рано или поздно сами себе признаемся, что мы их уже отпустили, ведь на самом деле у нас не было выбора — это было неизбежно.