АВТОР: ЕКАТЕРИНА ВОЛОШИНА
ФОТОГРАФИЯ: ЕЛЕНА ЛИТВИНОВА, ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР ЖУРНАЛА «НАШИ ДЕТИ»/ИНСТАГРАМ
Пепел Клааса стучится в мое сердце и напоминает, что пора написать историю про кролика, а я все не могу, все меня на другое тянет.
Тянет меня написать, как люди воспринимают материнство со стороны. В разное время и в разных странах.
Когда эти товарищи были совсем малышами, нам, конечно, доставалось. Гуляем по деревне Знамя Октября, как сейчас помню, толкаю я огромный колясон с двумя детьми. И часто ко мне подходили сочувствующие. Господи, и угораздило же тебя с двумя сразу, говорили они. И как ты с ними справляешься, говорили они. Какой ужас, говорили они. Терпения тебе, деточка, говорили они.
Конечно, было непросто. Я — одна, их — двое. Сначала надо их вытащить наружу на прогулку. Выкладываешь товарищей на пол в прихожей дома (им 2 месяца, например), потом заталкиваешь коляску в лифт. Заталкиваешь — это просто сказать, сделать сложнее, надо навалиться на коляску и толчком завалить в лифт, потому что двери широкие — а кругозор коляски для двойняшек еще шире, она совсем не узка в мышлении и еще хочет пойти голосовать, но кто ж пустит.
Спускаешь коляску вниз, на крыльцо. Потом идешь наверх. Берешь одного товарища на руки, запихиваешь в слинг. Потом надо встать на одно колено (один уже в слинге у тебя) и второго надо резким движением поднять с пола и взять на руки. Потом надо запереть дверь (ключи уже в руке заранее) и пойти в лифт. Потом внизу распределяешь их в коляске.
Потом люди, вот эти все реакции, ой вам терпения, ой свезло.
Одна дама мне в лифте говорит: я тут с дочкой и с одним внуком в мыле-в-пене, чаю попить некогда, вы как одна с двумя? Я привалилась к стенке лифта, заснула на 22 секунды, потом проснулась и говорю: нам вместе весело.
Сложнее наверх подниматься. Извлечь их из коляски по одному, взять обоих на руки и самое ужасное, с ними двумя на руках нажать кнопку лифта! 11-й этаж! Надо облокотиться о стенку, подняться на цыпочки и нажать «11». Потом открыть дверь квартиры (ключи надо заранее взять в руки), положить их на пол и метнуться вниз за коляской.
Мыслей был миллион в это время: дети одни на полу в квартире, а я застряну в лифте, или у меня будет сердечный приступ, или бедствие стихийное. Но алгоритмы были разработаны до мельчайших деталей: как и что.
Мы жили втроем: Марк, Дина, я. Мы были как три перста во всем мире, и вот мы уже полноценная ладонь. Как три самых необходимых тополя на всей Плющихе — и вот нас уже целая роща.
Потом, помню, купила себе хорошую машину. Коллега говорит, знаешь, такое странное ощущение. Вот вижу, заезжает на парковку Катя, вся такая фэнси, на красивой машине, а в этой машине два оранжевых детских кресла сзади.
И все. И другое ощущение от Кати, совсем другая Катя.
Едем с товарищами в субботу то ли в детский клуб, то ли в театр, им три года. Спят в моей фэнси машине, похрапывают. На светофоре оборачиваюсь, трогаю их за ножки (Маркус взбрыкивает во сне, сладкий такой, как сто фунтов шоколада, сто фунтов мармелада и тысяча! Порций! Мороженого!) Ловлю взгляд водителя Камаза, смотрит на нас с умилением сверху вниз, аж руль плавится. Я тоже плавлюсь от такого, честно.
Сейчас им не три, им семь.
Вчера идем с Марком и Диной к машине из моего фитнес-центра, Дина прыгает с клумбы на клумбу, потом требует (она просить не умеет никогда, все только требует и велит), чтобы я взяла ее на ручки, как самую королевскую кису.
Беру тебя на ручки, моя самая королевская киса. Сзади идет парень, комментирует нас, а нам плевать! Плевать, что там говорят сзади, что мы самая трогательнаяневероятнаянеописуемаяиллюстрацияматеринства.
Плевать нам на всех. Есть только Дина, и Марк, и я.
Как и прежде, мы — три тополя на Алабаме.