Зима воскрешает во мне разное.
Вот взять, например, детство. Двор в квадрате улица Енисейская 8-10-12 и детский сад. Снег сгребали в центр, в результате к ноябрю (будем честны, к середине октября) во дворе красовался замок Иф, цитадель, уродливый фьорд — в общем, снежная куча, в которой можно было играть. Мы чаще всего играли в две игры «вываляй ближнего своего» и «это типа мой дворец».
В вываливании в детском саду я неизменно выигрывала — сказывались упорство и отсутствие страха перед снегом за шиворотом (самый подлый поступок при вываливании), в «это типа мой дворец» — тоже, поскольку знала слова вроде «гостиная», «кабинет» и — короночка — «будуар». Что именно значит последнее, знать было необязательно, но слова «здесь у меня будет будуар» неизменно вызывали восхищение.
Еще можно было играть в скалолазов там, где бульдозер срезал кусок снежной стены, швыряться кусками снега (но это очень больно — снег у нас сухой и рассыпчатый, но легко спрессовывается в тяжелые и прочные брикеты) и просто бегать.
Редко, в безветренные дни без убийственного мороза, можно было окопаться в библиотеке (да, в моем дворце непременно была снежная библиотека), лечь и смотреть на звезды. Иногда — на северное сияние. Тогда бесконечная зима становилась где-то даже и волшебной.
Тем не менее, лучшее воспоминание о снеге для меня не про детство, а про юность — это был 2003 год.
Снег. Фонари. Первая любовь. Первый настоящий поцелуй с человеком, который мне по-настоящему нравится — и все вокруг в серебре и огнях.
Очень яркое переживание. Почти такое же, как снег за шиворотом. Но намного приятнее.