Алеша приходит из школы хмурым школоненавистником. На уроке математики кто-то включил порноролик на телефоне. У Алёши с новым учителем математики взаимно не ладится, учитель заподозревал именно его и отправил к директору.
Дальше Алеша и учитель математики у директора, «Алекс, ты знаешь, почему ты здесь?», «Не, я не знаю!» и далее по тексту — филиппики произнесены, возмущения высказаны, нотации выслушаны…
— Ну а ты че?
— Я пошёл за одноклассниками, привёл им кучу свидетелей, в том числе девочек, все рассказали, что это и правда был не я, и кто это был. Когда я достаточно поунижал учителя математики, я ушёл.
— Достаточно поунижал…? Это как?
— Каждый раз, как появлялось новое доказательство, что это не я, я говорил ему: «Видишь? Ты был не прав, а я был прав!»
— А он что?
— Да он с самого начала разборок сказал: «Извини, я был не прав».
— Так зачем же…?
— Потому что он был не прав!!! А я был прав!!!
Миша все это слушает и произносит одно слово: «Каток». И головой так качает, мол, без-на-деж-но…
Каток — это такое слово-пароль, отсылка к истории, которая в своё время нанесла Мише родительскую травму. Дело было 10 лет назад. Алёше было 3 (три!) года, Лирана и Адама ещё в помине не было, мы жили в Киеве, а в Израиль приезжали в гости к моим родителям.
В один из приездов мы мирно делали покупки в местном супермаркете, и Алеша захотел игрушку из скудного отдела с детским мусором. Пластиковый каток. У Алёши на тот момент были сотни разных машинок, роскошных и разных, в поездке его постоянно баловали подарками, но вот он упёрся, что хочет этот несчастный каток и все тут. А Миша отказался его покупать. Мол, у него куча прекрасных машинок, а эта игрушка плохая, некачественная, через 5 минут развалится. В ней ничего не двигается и не открывается, колеса не крутятся, так что даже если она не развалится, то сразу за кассой Алеша потеряет к ней интерес, лишь бы что-то купить… короче — нет.
Алеша сначала упирался (нет, не поломается, нет, это хороший каток, нет, он будет с ним играть всегда!), а потом учинил адскую истерику с катанием по полу, пеной изо рта, расшвыриванием продуктов и прочим неизбывным горем. На крик сбежались дедушка и бабушка, ходившие со своей тележкой где-то в другой части супермаркета, ну и в общем… тот несчастный каток Алёше купили. В машине я сидела между красным и опухшим от истерики Алёшей, сжимающим каток, и белым от тихой ярости Мишей.
Ну это что. Пока что история обычная. Необычна судьба катка. Алеша прилежно играл с ним ежедневно, как только папа оказывался в поле зрения. Он летел в самолёте обратно в Киев, держа каток в руках. В Киеве ещё год (!) он встречал Мишу с работы и чуть ли не первым делом предъявлял ему злополучный каток:
— Смотри, папа, какой хороший каток. И до сих пор не сломался! Это хорошая игрушка. И очень интересная! Ты был не прав. А я прав!
У него было реально сотни две машинок, разных размеров и моделей, на пультах и без, коллекционные и безумные модели гонок, в которых все открывалось, закрывалось и крутилось. У него были краны и экскаваторы, катки и бетономешалки, он их забывал, ходил по ним, ломал, терял, купал в борще и топил в унитазе, но каток… Каток он хранил, что твой Кащей. И всякий раз, на протяжении года, он совал Мише этот каток со словам: «Видишь, папа, какой хороший каток. Я до сих пор с ним играю. Ты был не прав!»
Алеша давно не помнит этой истории, а вот Миша каток этот запомнил на всю жизнь и теперь только головой качает: «Бедный, бедный учитель математики….»