От городской площади осталась треть – остальное перегорожено. Городу скоро пятьсот лет, и то, что все эти годы медленно разрушалось, сейчас спешно восстанавливают.
На остатке площади – сцена. Собираются зрители, выходят музыканты, мы пристраиваемся с краю – посмотреть, что же будет. Ведущая, красивая, как все здесь, говорит что-то приветственно и радостно. Я понимаю только «добро пожаловать» и «дансон». Здесь будут танцевать.
На пятачок у сцены выходят пары, средний возраст – лет семьдесят, наверное. Те, кому до тридцати, танцуют реггетон; тем, кому «чуть за» тут как-то вообще не до танцев. Много других забот, пока внуки не подрастут. Потом приходит время дансона.
– Это всегда танец самых старших, – говорит мой друг. – Неважно, когда ты родился; в любом случае тебя учит дансону дедушка.
Мимо нас проходит местная знаменитость – фотограф городской газеты. Он всегда ругает меня, когда видит с камерой: я держу ее неправильно и снимаю не то. Сегодня у меня в руках только телефон, я не заслуживаю внимания.
На пятачок выходит новая пара: мальчик с нашей улицы, ему лет семь-восемь, выводит свою прабабушку. Я ее знаю, она кормит кошек по утрам, устало наклоняясь к ним и никогда не выпрямляясь до конца. Сейчас они оба выглядят такими гордыми. Мальчик – собой, и женщина – им. Трудно представить, что завтра утрам эта сеньора склонится перед очередными тощими хвостатыми бродягами.
– Я тоже танцевал, лет до десяти, – говорит мой друг.
– А потом?
Он пожимает плечами и насвистывает «Дым над водой».
Ну да, так всегда и бывает. Приходит другая музыка.
Но он все равно научит своего внука танцевать дансон, когда бы тот внук ни родился.