Уроки

Автор: Анна Аркадьева

— … А на обратном пути мы зайдем и купим тебе джинсы, а то ты из всех вырос, — говорю я, собирая сумку и стараясь не волноваться. Показывать ребенка врачу по достаточно серьезному поводу всегда волнительно. Даже когда ребенок уже выше тебя.

— Никуда мы не пойдем, — заявляет подросток, который по такому возмутительному поводу даже оторвался от телефона.

— Мы будем вымотанные, хотеть есть, пить и…

— И потерпим, — назидательно говорю я.

— Ничего и не потерпим, — юноша отчаянно жестикулирует. – Я… я хочу уроки делать!

Минута молчания. Сын и уроки – понятия малосовместимые. И если несчастный ребенок уже готов делать уроки – то маме, видимо, придется пока смириться с единственными штанами. Закрывая дверь, я размышляю над тем, как обратить в пользу такую бурную нелюбовь гражданина подростка к шопингу. Наверное, стоит напоминать про штаны в те дни, когда юноша прокрастинирует до позднего вечера на диване, а уроки не могут его дождаться. А накануне годовых контрольных можно и вовсе предложить обновить весь гардероб…

— Мам, идем гнездо посмотрим, — сын сворачивает к «рабочей» лестнице здания, где мы живем.

Мама-коршуниха в этом году вывела коршунят прямо напротив запыленного, давно не мытого окна. Пернатые дети уже подросли, размерами догнали мать, хотя и остаются пестрыми, желторотыми и неуклюжими, поэтому она уже не всегда закрывает их крыльями от дневного палящего солнца, а иногда сидит поодаль на ветке. Братья важно расхаживают по гнезду, а сверху за ними следит, паря под облаками, отец. Иногда он гоняет прячущихся от жары под балконами попугаев и голубей – так, для порядка.

Прямо под гнездом коршунов свили гнездо воробьи. Получился ровный шар с ведущей внутрь «норкой». В прошлый раз мы долго смотрели, как воробей-родитель гуляет по веткам с пушистым слетком. Воробьиному дитяте быстро надоело бродить, и он сбежал в гнездо. Мне так и виделось, как воробей привычно вздохнул, прежде чем улететь по своим делам. Сегодня же гнездо воробьев было пустым. Видимо, пушистый ребенок научился летать – и улетел в самостоятельную жизнь…

В такси было жарко, хотелось скорее доехать. Машина доехала до клиники в небольшом городе, расположенном рядом со столицей, достаточно быстро – но казалось, что прошла вечность. Нас встретили поражающие воображение футуристические небоскребы — и… пастухи со стадами коз и овец, которые то и дело создавали пробки на дороге. Городок выстроен на месте традиционных деревень, а в этой стране традиции важнее закона и неподвластны времени.

Сын положил голову мне на плечо. Я обняла его и поцеловала.

— Мам, — недовольно заворчал сын, — я вообще-то так сделал, чтобы получше небоскреб разглядеть из окна!

Эх…

После встречи с врачом мы решаем вернуться домой на метро. Метро здесь идет над землей, а не под. Нам открылись невероятно живописные виды: трущобы с обваленными стенами и одеждой, сушащейся на крышах, перемежались с настоящими дворцами, теснейшие застройки – с массивами деревьев, имевших прозрачные горизонтальные кроны… Между тем в вагоне нещадно дуло, и иногда казалось, что ветер, сквозящий отовсюду, снесет голову с шеи.

— Надо брать с собой что-то на голову, — почесал ледяной затылок сын.

— Ушанку, — подсказала я. – Попросим друзей из России привезти.

— Целый час стоять, — шмыгнул носом сын, утыкаясь в телефон. – Дочитаю-ка пока книгу…

— Попросим к будущей поездке привезти еще балалайку – чтоб веселее ехать – и медведя, чтобы образовалось хотя бы одно сидячее место, — смеюсь я. За окном появляются руины старого дворца с все еще великолепным куполом…

На сиденьях, рассчитанных человек на пять, умудрилось разместиться девять пассажиров. Моё внимание привлекла миниатюрная девочка лет пятнадцати, явно из беднейшего сословия, с грязными ногами, которые она все пыталась примостить то на тюки, которые она куда-то везла вместе со своими спутниками, то на сиденье. Одежда из простой ткани была изукрашена блестками, на пухлых ручках виднелись остатки мехенди – росписи хной, на ногтях – наполовину стершийся лак. Личико у нее было кукольное, глаза – кругленькие.

В какой-то момент она подняла глаза на моего сына, стоявшего как раз напротив. Подавила улыбку, толкнула рядом сидевшего подростка локтем. Подросток мог оказаться как ее братом, так и мужем. Он был босиком, в старом вытертом спортивном костюме, чумазый, с кривыми татуировками букв на ребре ладони и предплечье. Девочка-кукла что-то шепнула ему и показала глазами на диковинного белого ровесника. Чумазый парень захихикал. Я представила, как он выглядит для них, маленьких взрослых, — с прической-«хвостиком» (хотя по вычурности мужских причесок этот край, пожалуй, мог бы выбиться в мировые лидеры), в майке с покемоном («ты хоть в школу ее не носи»), открывший на экране книгу с английскими буквами.

Только вчера вечером сын долго делился со мной своим новым увлечением – читать… новости. До двух часов ночи мы, в результате, говорили о политиках и маньяках, волонтерах и хосписах, художниках и ветеринарах. О справедливости и сострадании, добре и зле – как бы пафосно это ни звучало. И с одной стороны – уж очень хотелось мне «по старинке» отправить общительного наследника за уроки, которые он совершенно явно не доучил. А с другой… кто знает, что ему больше пригодится в жизни: задание, которое в последнее время – вот обида-то – никто и не проверяет, или результат наших вчерашних споров и обсуждений, те выводы, которые он делает сейчас для себя?

Густо раскрашенная румянами юная женщина, видимо – сестра девочки, шевельнулась, достала телефон откуда-то из складок одеяния, представлявшего собой несколько слоев материи, намотанных вокруг пояса, ног и плеч. Она поправила у щиколотки складки шаровар – обязательной в этих краях женской одежды – и начала что-то показывать подруге, то ли скучавшей, то ли перегревшейся до зевоты, то и дело поправлявшей яркий покров на голове после очередной попытки задремать на плече мужа, толстого парня с огромными раскачанными плечами. Лента неизвестной социальной сети «принесла» подругам фото какого-то бородатого мужчины, они захихикали. Девочка-кукла обернулась посмотреть, но сестра громко хлопнула ее рукой по макушке. Девочка поджала под себя ноги, подвинулась к то ли брату, то ли мужу и притворилась спящей. Я услышала невнятные звуки: это тот самый подросток, сидевший рядом с ней, пытался по слогам прочитать английскую надпись на моей сумке. Это означало только одно: он не учился. Нигде. Английский язык здесь является вторым государственным, и хотя бы элементарные навыки чтения и разговора есть и у бедняков…

И я поняла, как я благодарна. Благодарна за беззаботный вечер с сыном, проведенный в спорах. За то, что у него есть время спокойно взрослеть, расставляя приоритеты, дорастая до настоящих ценностей. За школу, прощающую вечно невыспавшимся бледным тинейджерам недоученные уроки. За смешную майку с покемоном, которую может носить мой сын, за свою сумку, за врача, который без сомнений заявил о положительном прогнозе. За воздух, напоенный ароматом лайма и франжипани, за сказочные очертания древних руин, проступающие сквозь смог. За все уроки, которые дарит мне и моей семье эта земля.