Свежесть уходит

Господин Евангелос, живущий на горке, вышел на балкон, чтобы встретить внука Ставроса.
– Приветствую, Ставре! Ожидаю твоих новостей. – прокричал вниз, навстречу внуку.
Его голос утяжелили императорские мелизмы.
Ставрос подошел поближе. Взглянул снизу вверх на дедушку, ответил в тон, но весело, разом обрушив намечающийся авторитаризм:
– Новости ожидаются положительные!

Анчоус на рынке был по евро. Мне нужно только полкило. Прокопий смотрит на меня так, как будто впервые в жизни слышит слово «полкило».
– Полкило? Ты представляешь себе, сколько это?
– Ну… вообще да.
– Смотри!
Рыбки коротко переливаются из его пригоршни в картонный кулек. Он заполняется на четверть. Прокопий, придирчивый, как отдел технического контроля, визуально фиксирует недостаточность.
– У нас дома немного людей, – оправдываюсь я.
Прокопий качает головой, вздыхает. Подкладывает щедрую добавку.
– Но…
– Никаких «но»! Это – для твоих бедных «немногих». Которых ты мучаешь голодом.

Глянцевый блеск широких листьев магнолии разбавляет воздух. Шершавые хвостики помидоров пахнут спекшейся влажностью.

Возле супермаркета в тени устроилась старушка-побирушка. Напротив нее уселась огромная собака – желто-кирпичного цвета; спина у нее круглая и слегка растрепанная, точь-в-точь афинские церковные купола. Собака ритмично и оглушительно лает на нищую. Старуха нервничает: шум беспокоит. Мешает работать. Развлекает внимание прохожих, не дает им сосредоточиться на милосердии. Человек ведь не может одновременно раздражаться и подавать.
– Уходи отсюда! У меня голова болит, – говорит старуха собаке.
Собака продолжает лаять – гулко, как в кувшин.
– Сделайте же что-нибудь, – просит старуха секьюрити, дежурящего у входа в супермаркет, указывая на конкурентку.
– А что я могу с ней сделать? – разводит руками секьюрити.
– Например, погладить! – серьезно предлагает старуха.
Добро в очередной раз побеждает. Но, как обычно, незаметно для мира.

– Свежесть уходит! Покупайте! – умоляет домохозяек продавец зелени. – Последняя свежесть! Амарант сегодня исключительный!

На прилавке две горы: шершавые невесомые дыни на один укус, и полированные исполинские арбузы. Эти странные создания, полуягоды-полуфрукты, рождаются только на сухой горячей земле, но при этом почему-то до краев наполнены влагой.
– Выбирай, – командует жена мужу, показывая на арбузную пирамиду.
– Ни в коем случае. Выбирать будет Фома.
– Почему?
– Потому что он закончил арбузный университет.

После покупок – отдых под зонтиками возле жаровни. На столиках холодное вино, закуски, ледяные стаканы с пивом. Экспресс-симпозиум. Приятное времяпровождение с вином, заканчивающееся дружбой. Господин Яннакопулос и Зафиропулос заняты беседой.
– Каждое утро я ем сухарик с медом и тахини. В десять часов пью свое молоко. В час дня обед – железно! Два раз в неделю бобовые, фасолевый суп или чечевица, два раза рыба – летом, конечно, чаще. По воскресеньям – мясо. Салат – всегда, без него за стол я не сажусь. После обеда – отдых. Часика в четыре я встаю, пью стакан красного вина. Около девяти вечера ужинаю. Чем-нибудь легким. Полпомидора, йогурт… Вот скажи, я все делаю правильно? – говорит Яннакопулос .
– Еще бы! – кивает Зафиропулос.
– Тогда почему, почему меня не держат ноги? Почему мне стало трудно ходить? Почему появилась слабость?!
– Не знаю, что и сказать, друг … Может, потому что тебе девяноста два года?
Свежесть, действительно, уходит. Но оказывается, даже эта новость может оказаться положительной.