Камелия

Автор: Юлия Кулакова

Сказка

— Ох, Августа, ну что же ты натворила… — мать не находила слов и, казалось, вот-вот заплачет.
Девочка молча выбралась из объятий матери и молча уставилась в пол, застеленный пушистым зеленым ковром.
Еще недавно на этом ковре она расставляла игрушки, и это было пусть и зеленое, но море, а берег оказывался на маленьком красном диванчике. Или на полу была земля, а на диванчике – горы или небо. А кровать в форме кораблика бывала и настоящим кораблем, и самолетом, и повозкой бедняков из дальних стран. Всё, что она видела в путешествиях с родителями и все, что придумывалось потом, как веселые сказки, разыгрывалось здесь, в этой комнате, а потом записывалось ученической ручкой в больших тетрадках с картинками на обложке, которые в огромном количестве специально для этого покупали родители. А сейчас время игрушек почти прошло, и в маленькой голове со спутанными темными волосами уже оказываются планы не сказок, а самостоятельных вылазок в мир, Наружу.

Небывало спокойный рабочий день — это на ее-то минуты-не-посидишь-работе! – обещал матери и спокойный вечер. Без спешки пересмотрела последний проект, заварила себе кофе. Глядя из окна высочайшего здания столицы, даже нашла время на «старческие», как она их не без грусти называла, мысли о новом поколении, которое хочет обрушить вековые традиции всей цивилизации и строить даже жилые здания только Внутри. Сотня за сотней лет дом любой семьи находился в большом дереве, безупречно рассчитанный с точки зрения и их, и земного мира так, чтобы не повредить дереву и самим не пострадать от катаклизмов Снаружи. Прогулки и всевозможные увеселения Снаружи и нигде больше тоже всегда были неотъемлемой частью их жизни. А сейчас в середине Столицы выстроили первый «внутренний» парк. Большинству там, как говорят, неуютно, не радует высаженная зелень и безупречные клумбы: всё равно что гулять внутри красиво обставленной клетки под наблюдением чужих глаз. То ли дело – выйти в любой точке Земли, вдохнуть живой воздух, прогретый настоящим солнцем! Стыдно сказать, но, может, молодежи просто стало лень производить Расчеты, чтобы выходить там, где запланировано? А может, и знаний уже не хватает? Вряд ли молодые стали столь пугливы, что боятся выходить из деревьев. Дома Внутри – это первый шаг к тому, чтоб деревья остались только в качестве «дверей» в земные пространства. А парк… Парк – это уже о том, что скоро и на Землю никто выходить не будет. Раньше мир Внутри был только для хозяйства и работы, связь с землей не прерывалась. А теперь?

В невеселых, но все же мирных мыслях она добралась до дома. Сняла туфли, обула пушистые тапочки – подарок старшего сына, какие же они милые. Погладила древесную – настоящую, а не отделанную древесиной, как в домах Внутри – стену дома: нет, без живого дерева никак. Окликнула: дорогие, есть кто дома? Супруг должен был вернуться из экспедиции только через два дня, и она изо всех сил старалась не показывать детям, что тоскует. А вот малыши – так она называла до сих пор студента-сына и школьницу-дочку – должны были уже вернуться.

И тут-то ее и позвал телефонный звонок. После которого ей, бледной и похолодевшей, пришлось броситься в детскую, обнаружить там дочь, лежащую на диване с книжкой и болтающую ногами, срочно выяснить у нее обстоятельства чрезвычайного происшествия, затем набрать номер дочкиной подруги Риты, дрожащим, впервые за много лет, голосом разговаривать с ее родителями и, наконец, вернуться к Августе.

— Солнышко моё, как же так? Это же опасно! С вами что угодно могло произойти! Одни, без взрослых! Зачем?
— Я просто хотела сама увидеть Пруд Черного Дракона, — Августа шмыгнула носом и воинственно утерла его рукавом нежно-розовой «принцессиной» кофточки. – Ты так здорово рассказывала о нем вчера! Пруд, черный от водорослей, древние деревья. Я все запомнила и сегодня увидела: самая древняя – слива, потом – огромный кипарис и самая молодая- камелия. Это очень красиво и вовсе не опасно!
— Милая, но ты уже не дитя! Зверь, плохой человек – кто угодно мог быть там! По сравнению с твоей жизнью и жизнью Риты это, конечно, не важно, но ведь сразу после вас к Пруду подвезли целый автобус туристов – они могли вас увидеть, и мне бы уже сегодня звонили из службы охраны порядка! Ты должна понимать такие вещи! У нас с папой были бы большие, большие неприятности!
— Ну, подумали бы эти, с Земли, что мы тоже туристы, — пожала плечами девочка.
— Две девочки, которые выходят прямо из дерева на самом рассвете?! Туристы? Августа, это уже не смешно. А если бы кто-то еще и сопоставил факты и понял, что ни одной машины еще не проезжало к Пруду в этот день? Ох, дочка… И прекрати ковырять пальцем стену, пробьешь же насквозь!
Августа засмеялась:
— Я представила, как кто-то на Земле сейчас идет мимо нашего дерева и видит мой палец. Можно им погрозить – и люди испугаются и убегут! Решат, что мы привидения или кто-нибудь еще из их суеверий.
— Я будто знала, что дети наши будут беспокойные, как мы сами, — кивнула сама себе мать. — Поэтому и выбрали с отцом дерево постарше на пустынном горном перевале. Чтобы никто не ходил мимо.
— А теперь гулять холодно, -поморщилась девочка. – Лучше б вы остались там, где до нашего рождения жили, в джунглях. Мне папа рассказывал, как было весело.
— А какие насекомые там обитали – рассказывал? Холодно – всегда можно одеться, главное – чистые воздух и вода, а зимой можно гулять и в странах потеплее.
— …И только с родителями, ага. Лучше бы мы поселились в дереве какого-нибудь парка развлечений! Каждый день карусели, сладости… — придумала Августа.
— И на глазах у всех возвращались бы обратно в дерево. И его бы спилили! С этим не шутят, милая. У нас так пострадала одна семья. Хотелось им в нетронутой цивилизацией Африке жить. Как они собирались остаться там незамеченными? При первом же выходе их и обнаружили. Сбежалось все племя, и они еле успели собрать самое необходимое и убежать Внутрь, пока туземцы расправлялись с деревом! Да, они даже не позаботились о Защите. Всегда говорила, что новая мода до добра не доведет. Обе крайности плохи: и это увлечение строительством Внутри, и тяга к излишней «естественности» с отказом от Защиты…

— Мама, — расширив глаза, спросила девочка, — а если молния в том мире ударит в наше дерево – мы спасемся?
— Мы же ответственные люди, — снисходительно ответила мать. – Прежде чем поселиться где-то – защити это место. Даже если на наше дерево устремится поток лавы – хоть нам и придется переезжать, но только для того, чтоб не вызывать подозрений у земных людей выжившим в таком катаклизме деревом. Грамотная Защита будет работать, пока мы ее не отключим.
— А если дерево растет на склоне горы, и одновременно начнется землетрясение и извержение вулкана, и дерево упадет в лаву?
— Для жилых деревьев существуют особые Расчеты, и они нас никогда не подводили… так, подожди меня забалтывать. Ты на самый главный вопрос мне ответь: как ты рассчитала путь к Пруду? Я не помню у тебя ни одной хорошей оценки по Расчетам. Не могла же ты взять наобум координаты, пойти по ним самой , еще и позвать с собой подругу – такой безответственности я от тебя точно не жду. Мне очень повезло, что родители твоей Риты – такие… спокойные люди. Даже слишком спокойные. Я никак не запомню, кто они – поэты?

— Художники, — вздохнула Августа.
— Ах, говорят, детские шалости, мы тоже шалили… впрочем, это её отец говорил, не знаю, что уж там с мамой было, когда она узнала. И не надо так на меня смотреть: я обязана была позвонить, извиниться и взять на себя ответственность за то, что не уследила за своей дочерью. Так откуда у тебя координаты? Будь ты даже гением Расчетов — это же не уровень школы!
— Это я виноват, — раздался низкий голос от открытой двери, откуда-то из-под потолка.
— Виктор, напугал, — схватилась за сердце мать. – Как хорошо, что ты пришел. Давно стоишь здесь?
Юноша вошел в комнату, пригнув голову, под самой высокой точкой арки, завершающей дверь: даже отец, профессор архитектуры и Расчетов, никак не мог заранее вычислить рост первенца.
— Мама, это я не уследил, — продолжил Виктор. – Потому что…
— Не говори! – закричала Августа и часто-часто заморгала глазами. – Ты все испортишь!
— Ничего я уже не испорчу. Словом… Августа не просто так тебя вчера спросила, что такое Пруд Черного Дракона. Вы же были там с отцом вдвоем…
— Не вдвоем: он несколько раз бывал там с экспедицией, а потом мы оба ездили с тургруппой, с земными людьми, — уточнила мать.
— Тогда он и попросил твоей руки, это мы теперь знаем, — улыбнулся сын. – Так вот, мы вчера с Августой искали в папином кабинете книжки для моей новой работы, и из одной книги выпал листок бумаги с расчетами пути именно до этого Пруда. И вверху стояла дата, — отец так любит ставить даты!
— Зато порядок, — наставительно сказала мать.
— Это была дата годовщины вашей свадьбы, — сказал Виктор. – Видимо, в этом году он хотел погулять с тобой у Пруда в этот день! Мы договорились спрятать листок в комнате Августы, чтобы ты его не нашла и не узнала о таком сюрпризе. А Августа, видимо, решила не только спрятать.
Августа виновато вздохнула.
— Слушай, сестренка, натворила ты дел, честно скажу. Главное – никого не предупредила. Отец в экспедиции, мать на работе, я в университете. Пришли бы, а тебя нет. И где искать? В каком хотя бы мире?
Августа вздохнула еще раз.

— Там, что важно, записи заканчиваются одним выходом на три дерева, расчет не завершен, точно помню. Вот интересно, где бы вы застряли, если б расчет прерывался еще раньше?
— Мог бы предупредить, — сердито ответила девочка.
— Откуда я мог знать, что ты туда собралась, интересно? И из какого же вы дерева, в результате, вышли? Из сливового?
— Из камелии, — прошептала девочка.
— Камелии у нас лет пятьсот, это хорошо, — облегченно выдохнул брат. – Сливе больше тысячи лет, штраф пришлось бы платить большущий.
— А я об этом даже и не подумала! – покачала головой мать.
— Да как тут подумаешь о деньгах, когда человек чуть не пропал, — развел руками Виктор.
«Человек» продолжал понуро смотреть в пол.

— Ладно, дорогие мои, — подытожила мать. – Давайте на этом и закончим. Надеюсь, Августа хорошо поняла, что убегать куда-то тайком – нельзя. А я на всякий случай запру кабинет отца на эти два дня. Мало ли, какие еще расчеты у него там. Помню, он как-то планировал перемещение вообще без деревьев, на Северный полюс…
— Августа, хочешь на Северный полюс? – засмеялся Виктор.
— Ты же знаешь, что я не люблю холод, — насупилась девочка. У нее, действительно, были планы на тайные путешествия по папиным Расчетам в ближайшие дни, но с закрытым кабинетом об этом придется забыть. На собственные знания она полагаться не могла – особенно после того, как на контрольной привела свой класс вместо швейцарского предгорья в какой-то одиноко торчавший посреди неведомой пустыни саксаул.
— Итак, решено. Кабинет я закрываю, — мать направилась к выходу.

— Минуту подожди, я заберу оттуда несколько книг, мне для доклада нужно, сейчас уточню по списку, — Виктор выбежал из комнаты.
— Мама, идем сначала на кухню, — попросила девочка и, как в раннем детстве, взяла мать за руку.
— На кухню? Ну идем, — удивилась мать.
На обеденном столе ее ждала старая прозрачная ваза, которую давно не доставали из шкафа. А в вазе — чудесный нежный цветок камелии. Живой и настоящий настолько, будто это он и был самой земной жизнью, той силой, которая учит дышать и тянуться к солнцу, — и настолько же хрупкий и беззащитный, как жизнь.
Августа молча достала вдвое сложенный лист бумаги, край которого прижимала к столу ваза, и подала матери.
«Мама, это тебе! Не грусти, папа скоро приедет!» — значилось на бумаге. Записка заканчивалась витиеватой подписью. Уже несколько месяцев Августа пыталась придумать себе подпись позатейливее и очень жалела, что придется в конце концов выбрать только одну…
— Ух какие нежности, — пропел Виктор, который вошел со списком в руках и застал мать и дочь обнимающимися и громко целующими друг друга в щеки. – А меня так?
Августа и мать засмеялись и бросились его обнимать.

***
— Мама, я кое-чего не понимаю, — сказал Виктор, доставая с полки очередную книгу.
— И чего же? – спросила мать.
Виктор выглянул из кабинета, огляделся по сторонам, убедился, что Августа не применила любимый прием «подкрадись на цыпочках к двери», и вернулся:
— Непонятно вот что. Если туристы никого не увидели, службе охраны порядка ничего не известно, а родителям Риты звонила ты сама… то кто же сообщил тебе?..
— Не скажу, — хитро прищурилась мать. – Тебе не многовато ли книг на два дня? Забирай, и я закрою дверь.
— А я, кажется, знаю, — торжественно проговорил сын и указал на одну из висевших в нишах между полками фотографий. – Я-то все думал: и кто же этот таинственный гражданин, откуда родом, про остальных отец мне рассказывал, а про этого как-то забыл…
На фотографии были запечатлены два лица. Одно – отца, с его неизменной доброй улыбкой. А второе лицом, наверное, называть бы не стоило – но и мордой физиономию мыслящего получше некоторых людей существа не очень-то обозначишь. Грозный и сильный, но далеко не юный дракон с черной-черной, как смоль, чешуей, радостно скалил зубы, явно пытаясь улыбнуться в подражание другу-человеку.
— Старый жалобщик, — засмеялся Виктор и щелкнул по изображению. — Интересно, как отреагировали бы люди Земли, если бы узнали, что те, кого они считают то ли зверями, то ли сказочными персонажами, могут позвонить по телефону и пожаловаться на поведение дочки двух солидных ученых? Потревожили Его Старейшество, понимаете ли. Мог бы, между прочим, в гости девочек позвать, чаем угостить…
— В отличие от Августы, он соблюдает осторожность, — сказала мать. – Как думаешь: что будет, если Дракон из Черного Пруда начнет просто так среди бела дня разгуливать по земле?
— Да уж, много плохого будет, — согласился Виктор. Он подхватил стопку книг и отправился к себе.
«Всё-таки Земля – штука опасная, — думал он, пока неуклюже топал по коридору. – Кончится тем, что выходить туда будут только самые отчаянные ученые».

Мать еще раз оглядела кабинет, прежде чем его закрыть. Здесь был целый мир, мир того, чем жили они с мужем: тома старых и новейших изданий на полках, уходящих под потолок, фотографии лиц и прекрасных видов, картины, подарки коллег и памятные вещи из экспедиций. И именно здесь особенно ощущалось, что там, за стеной, — не безликий покой Внутреннего пространства, а свежий ветер, горы и небо. А где-то далеко – Северный полюс, куда придется добираться без деревьев, а еще дальше – древнее дерево и его прекрасные цветы. Их стережет старый и немного ворчливый дракон, который почему-то ни слова не сказал сегодня об одной сорванной камелии.

— Всё-таки Земля прекрасна, — сказала она вслух.