Автор: Вячеслав Вето, психолог и психотерапевт, отец пятерых детей
Фотография: Josefina Morando
…И в тот момент, когда его рука, пока еще не сжатая в кулак, но лет через пять она вместо ладони обязательно стала бы кулаком, если бы не случилось то, что случится через несколько секунд…
Так вот, в тот момент, когда его рука уже начала было подниматься, чтобы подойти и дать сыну как следует по попе, чтобы тот наконец понял, чего от него хотят, потому что одного крика для этого засранца было уже недостаточно. Чтобы до него наконец-то дошло, что ему велено прямо сейчас, прямо в эту самую секунду, ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ, Я ТЕБЯ СПРАШИВАЮ?!!!, пойти и убраться у себя в комнате…
В эту самую секунду, когда он уже почти не контролировал душивший его гнев, от которого ему самому было так нестерпимо, невыносимо, отвратительно, тошно, гадко, стыдно, но с которым он ничего не мог сделать. От которого он знал лишь одно средство: чтобы сын СИЮ ЖЕ МИНУТУ ПОДЧИНИЛСЯ ЕМУ. Он делал все, чтобы это произошло, как можно скорее, чтобы сын взял уже наконец своей рукой первую попавшуюся игрушку с пола и положил в этот г…ный ящик. Чтобы весь этот кошмар уже наконец-то закончился.
Так вот, в эту самую секунду, когда он уже занес руку для удара и сделал было шаг, чтобы подойти… в эту самую секунду он вдруг увидел глаза своего сына.
В них был страх, почти ужас, но не это было главное. Вид этого ужаса был ему хорошо знаком, но в них появилось еще что-то. Нечто, заставившее его остановиться и почти оцепенеть.
«Что я творю, что я натворил», подумал он, толком еще не понимая, что означает этот новый взгляд.
Сын стоял не шелохнувшись и не сдвинувшись с места.
Он не плакал и не просил прощения, как раньше, и не убегал в испуге.
Он стоял в углу своей комнаты и смотрел на отца, не мигая. Исподлобья.
В свои семь лет он уже очень хорошо знал, что значит и этот крик, и эта рука, и этот шаг, и ему было страшно.
И в это мгновение почти нестерпимого ужаса и унижения он вдруг ясно почувствовал, впервые в своей жизни, что в эту самую минуту он не любит своего отца.
А только боится.
Что еще полчаса назад, когда они так весело вместе играли и смотрели мультики, он его любил, и отец был для него всем на свете, был его кумиром, самым главным, самым важным, самым веселым, самым любимым человеком на свете.
Любимей, чем мама и бабушка вместе взятые!
А теперь он его не любит.
Только боится.
И вот так молча они стояли и смотрели друг на друга с минуту.
И рука его как-то сама собой упала в отчаянии, и он сделал шаг назад…