Автор: Марина Куфина
Фотография: Josefina Morando
Дорогие друзья! Сегодня мы благодарим тех, кто помогает нашим детям взрослеть и становится более умными, сильными, добрыми людьми, чем мы сами. Поздравляем всех учителей с праздником и публикуем чудесный рассказ Марины Куфиной, посвященный ее любимым учителям - дедушке и бабушке. Спасибо всем, кто вкладывает душу и сердце в свою работу с детьми и любит их! С днем учителя!
Стоять над жизнью молодой, Храня прекрасное единство (М.Садовский)
Мои дедушка и бабушка, родители моей мамы, были удивительными педагогами, как говорится, от Бога... И сегодня, в День Учителя, мой рассказ о них.
Дедушка, Григорий Ефимович Есипенко, до войны учился у Ландау. Он обладал исключительной памятью и способностью к точным наукам. В деревне, откуда он родом, говорили: «Гриша на Ленина учиться пошел!». Война внесла серьезные коррективы в его жизненные планы. В одном из боев его ранило и тяжело контузило. В эвакогоспитале бойца выходили и он вернулся на передовую, но последствия контузии навсегда перечеркнули честолюбивые мечты – пострадала его чудесная память.
После войны дед преподавал физику и высшую математику в университете, получил должность «доцент», заслуженно пользовался любовью учеников и искренним уважением коллег. Но сильные головные боли мучили его всю жизнь, и конечно, путь в серьезную научную работу для него закрылся навсегда…
Однако у деда осталось еще масса возможностей наслаждаться мирной жизнью! Высокий красавец, умный и обходительный, Григорий Ефимович всю жизнь пользовался неослабным вниманием прекрасного пола, и, как галантный кавалер, никому не отказывал во взаимности. Вдобавок к своей незаурядной внешности «а-ля денди», стройный и элегантный, всегда в костюме «с иголочки» и в шляпе, дед очаровывал женщин еще и тем, что писал стихи, и прекрасно их декламировал. Вот одно из его ранних стихотворений:
Неудача
Мчались пары в быстром вальсе
Друг за другом, словно тени…
Я стоял и любовался,
Весь в восторге и смятеньи.
Ты тогда стояла рядом,
Очень милая, простая,
От ласкающего взгляда
Я, как вешний снег, растаял.
Рук твоих прикосновенье
Я почувствовал, немея,
И ответил: «К сожаленью,
Танцевать я не умею.»
Ты с другим умчалась в вальсе,
На меня взглянув с укором…
В этот вечер я поклялся
Непременно стать танцором!
Не знаю, кому давалось это обещание, однако дед его выполнил на все сто! Бабушка говорила, что на танцевальных вечерах ему не было равных!
И даже в возрасте 70 лет, весь больной, после тяжелой операции, с кряхтением поднявшийся с дивана, чтобы идти на мою свадьбу, дед явил нам поистине чудо преображения, попав в свою любимую атмосферу танцевального зала!
Мгновенно вернув себе былую стать, Григорий Ефимович подкрутил несуществующий ус и галантно приблизился к самой высокой и красивой даме (это была Ирина, жена нашего друга-спортсмена, огромного парня по прозвищу «Слон»), буквально умыкнув ее из-под носа мужа. Тот только открыл рот, а его жена уже кружилась в вихре вальса, ведомая опытным кавалером!
Слону оставалось только водрузить на место отпавшую челюсть и восхититься прытью старичка, а престарелый денди, тем временем, применил весь незабытый арсенал опытного обольстителя, и как меткий артиллерист, обрушил на Ирину свои лучшие стихи и тонкие, но абсолютно искренние комплименты. Как говорила после Ира: «Никто не ухаживал так за мной, ни разу в жизни!» А уж ухаживали за ней многие! Мы после шутили, что был бы дед помоложе, наверное, увел бы красавицу жену у молодого, но простоватого Слона!
Красавец и умница, поэт, танцор и спортсмен, несравненный хоккейный вратарь (из всех дворов сбегались смотреть на «дядю Степу» - двухметрового Григория Ефимовича, самоотверженно бросавшегося, аки лев, на летящую к нему шайбу, ценой разбитых коленок и боли в раненной руке, защищающего ворота любимой команды) – дед поистине преклонялся перед своей женой, моей бабушкой Натальей Николаевной, даже не дерзая сравнивать ее со своими многочисленными пассиями… Наталья Николаевна всегда была для него КОРОЛЕВОЙ…
Да и все, кому посчастливилось встретить на своем жизненном пути эту незаурядную личность, относились к ней с неизменным пиететом.
Как и ее муж, происходившая из семьи простых деревенских тружеников, бабушка добилась всего сама. Всю свою жизнь она была предана высоким духовным идеалам, «горела» любовью к своей работе – преподавала русский язык и литературу, и была совершенно равнодушна к бренным вещам. В отличие от своего, всегда одетого «с иголочки», мужа, бабушка одевалась очень просто, по-моему, в молодости не красилась совсем, однако ее исключительное обаяние, как сейчас говорят, «харизма», было столь велико, что она затмевала собой многих записных красавиц, не прилагая к этому никаких усилий. Я сама успела увидеть, как смотрели на нее мужчины - благоговейно, с почтением, даже когда она уже была не молода.
Очень цельная натура, совершенно не приемлющая неискренности и «актерства», бабушка обладала какой-то невероятной мощью духа. Моя мама, ее дочь, вспоминала, что всегда поражалась материнской способности воздействовать на других людей, прямо таки гипнотической силе ее внушения! Если бабушка была в чем-то убеждена или к чему то стремилась, ее стремлением и верой увлекались и все, кто был рядом с ней.
Ученики относились к Наталье Николаевне с обожанием, заражались ее страстной любовью к русскому языку и литературе, и старались быть достойными веры своего учителя. Ее воспитанники показывали неизменно высокие достижения, самые нерадивые становились отличниками учебы! Поэтому никто не удивился, когда Наталью Николаевну назначили директором Городского института усовершенствования учителей.
Семейное предание сохранило, что однажды к ней пришел устраиваться на должность методиста Василий Шукшин. В то время он еще не был известным писателем, а просто искал себе работу. И бабушка говорила, что она сразу поняла – к кропотливой и будничной работе методиста совершенно не подходит этот человек, в котором она интуитивно почувствовала тот же бунтарский, пытливый дух, что был в ней! Она отказала ему в приеме на работу, но по-видимому, дала ему нечто большее – озвучила свою веру в его талант в области слова, который, по ее словам, «невозможно было не заметить». Она высоко ценила произведения Василия Макаровича, и передала эту любовь и мне, своей внучке.
Бабушка горячо любила мужа, знала, что и он ее боготворит, но и о его увлечениях ей было известно тоже, чему нередко способствовали «доброжелательницы», стремящиеся «открыть глаза» обманутой супруге. Иногда в доме случались скандалы, когда до адресата доходила особо ранящая ее информация, и тогда Наталья Николаевна обрушивалась на мужа со всей мощью своей страстной и талантливой натуры, выкрикивая хлесткие и меткие эпитеты про него и про его пассий…Конечно, дед всячески скрывал свои амурные похождения, но один случай рассказал жене сам, настолько был поражен ситуацией.
Как-то, в одном из санаториев, куда Григорий Ефимович отправился поправлять свое слабое здоровье бывшего фронтовика, он, по своему обыкновению, принялся ухлестывать за симпатичной дамой, моложе его лет на пять. Уже близка была победа, и тут, в непринужденном светском разговоре, он вдруг упомянул имя своей жены.
Его подруга была потрясена.
- Как Вы можете?! Изменять Наталье Николаевне, этой благородной, святой женщине! - воскликнула она, немедленно вскочив со скамейки, на которой благосклонно принимала восторженные комплименты своего воздыхателя.
Она обожгла его гневным и презрительным взглядом, и быстро удалилась, ни разу не обернувшись. Больше дед ее не видел.
Он был так потрясен искренним выражением ее негодования по отношению к нему, кощуннику, оскорбившему ее святыню, что приехав домой, немедленно рассказал обо всем жене, целуя ей ручки.
Бабушка благосклонно простила мужа, посыпавшего голову пеплом – до следующего открывшегося адюльтера, о котором, она не сомневалась, ей придется узнать в свое время!
И дед, и бабушка были исключительно одаренными педагогами, как говорится, «от Бога». Это признавали все, кому посчастливилось обучаться у них. Вот несколько примеров, которые удостоверили меня в этом лично.
Я много слышала о необыкновенном таланте деды Гриши объяснять материал даже самым «безнадежным» ученикам. Бабушка рассказывала мне о том, как он подготовил свою двоюродную сестру, получившую «неуд» по математике и, по общему признанию, совсем неспособную к точным наукам, к пересдаче. За два дня. И Нюра прошла переэкзаменовку так, что совершенно потрясенный преподаватель долго допытывался у нее, кто же поставил неудовлетворительную отметку ученице, так прекрасно ответившей по билету на все заданные им вопросы?
Слушая эту «байку», я считала трактовку событий преувеличенно восторженной, однако в какой-то момент мне довелось убедиться в ее абсолютной правдивости…
Я – чистый гуманитарий. Бабушка Ната была довольна мной – я много читала, писала отличные сочинения и выигрывала конкурсы по литературе и русскому языку.
Но точные науки, цифры и расчеты, всегда вызывали у меня оторопь и полное осознание своей никчемности, как «технаря».
Это очень огорчало моего папу, инженера-технолога, обожавшего математику и физику, и тщетно пытавшегося привить эту любовь и мне. Любовь не прививалась, а все попытки «помочь и объяснить», заканчивались моими слезами и раздражением моего, обычно очень терпеливого, папочки, огорченного моей непробиваемостью.
И вот, худо-бедно доковыляв с моими знаниями и с тройками по физике до выпускных экзаменов в 10-м классе, я совершенно определенно поняла, что в школе я, быть может, экзамен по физике спишу и сдам, а вот поступить в технический ВУЗ, куда я по желанию родителей, а главное, «заодно» с друзьями, подала документы, будет совершенно невозможно… Осознав это, я запаниковала и разревелась, совершенно не вспомнив о дедушке.
Но мама тут же направила меня к нему.
Надо сказать, я деда Гришу стеснялась. В общении со мной он никогда не допускал сантиментов, был серьезен и требователен, и меня, выросшую в семье родителей моего папы, которые были людьми совершенно другого склада, простыми в общении, открытыми и непосредственными, такое отношение ко мне несколько удручало. Однако дед по-своему любил меня, и я это понимала. Он и прежде предлагал мне свою помощь преподавателя, однако я отказывалась, памятуя реакцию папы на мою «тупость». Однако сейчас у меня не было выхода. Дед начал со мной заниматься.
Я до сих пор не знаю, КАК он это сделал, однако за ТРИ дня у меня в голове уложились все годы обучения физике в школе… Дед научил меня навыкам решать задачи, как-то так «вправив» мои мозги, что я перестала бояться, понимая, где нужно искать ответ, и было странно самой, что стройная, логически выверенная наука, прежде казалась мне запутанным набором абстрактных законов!
Не веря самой себе, испытывая ощущение, что из меня вынули старую "матрицу" и вставили новую, я с невероятной легкостью сдала физику в школе, потом с той же легкостью сдала и вступительные экзамены в институт, еще и помогая решать задачки своим братьям-спортсменам! Некоторое время я даже увлекалась решением задач из учебника «Занимательная физика» (кажется, так он назывался, не уверена), но после гуманитарные склонности взяли верх, и наслаждение пониманием физики благополучно ушло…
Однако с тех пор я нисколько не сомневалась в педагогической гениальности своего деда!
Ну, о бабушке Нате, как об учителе, я уже писала. Последним аккордом в посвященной ей педагогической симфонии было событие, случившееся уже после ее кончины. Придя к дочери покойной Натальи Николаевны выразить свои соболезнования, одна из бывших коллег бабушки по методической работе осторожно поинтересовалась у моей мамы, нельзя ли отдать ей конспекты великого преподавателя? И узнав, что мама их выбросила, не сознавая ценности, коллега пошла нервными пятнами и, не сумев сдержать нахлынувшие эмоции, безобразно раскричалась, причитая:
- Да это же поколения могли использовать! Как же вы посмели посягнуть на такой материал?!
И это учитывая, что бабушка уже 15 лет как была на пенсии, посвятив себя под закат своей жизни воспитанию внуков!
Ухода Натальи Николаевны с научной арены, кстати, тоже не могла простить моей маме эта бывшая коллега.
- Такой талант загубили! - восклицала она, позабыв приличия, - Наталья Николаевна еще столько могла сделать для русской литературы!
Однако оставить работу и посвятить себя выхаживанию слабенькой младшей внучки, моей сестры Люды, было выбором бабушки. Да, это действительно была великая жертва с ее стороны! Ведь своей работе она была предана фанатично… Но, бестрепетной рукою отбросив в сторону личные амбиции, бабушка всю свою энергию и горение сердца устремила на спасение слабенького младенца, родившегося в восемь месяцев, и после цепляющего на себя все мыслимые и немыслимые болезни, и фактически именно она и выходила свою младшенькую внучку!
Моя сестренка выросла сдержанной и рассудительной, уравновешенной особой, и бабушка утешалась ее благовоспитанностью, смирившись с тем, что не дождется ее от меня, старшей внучки, шумной и дерзкой, которая и «разговаривала» то руками, как итальянцы!
Но я очень много читала, писала прекрасные сочинения и побеждала в литературных олимпиадах, и бабушка мною гордилась. А сестра неожиданно проявила склонности к точным наукам, оказалась ярко выраженным "технарем", чем очень радовала дедушку!
Давно ушла любимая и заботливая бабушка, и дедушка, сильный и мужественный, оставил нас. Но они живы в своих детях, внуках и правнуках, так же как потом и мы будем жить в тех, кто подхватит знамя наших идеалов и ценностей, и понесет его дальше, по дороге бытия…