Автор: Олег Батлук, писатель, автор книг Записки неримского папы, Мемуары младенца и Мистер Эндорфин
Фотография: Alain Laboile
В деревне у меня перестаёт болеть голова. Здесь нет ни одного светофора. Мне кажется, в городе голова болит от передозировки красного. Слишком много запретов. Начиная со взгляда. Дома запрещают взгляду устремляться.
В деревне все под рукой. Улица, магазин, яблоки, небо. Поезд едет прямо по твоей подушке, в одно ухо въезжает, из другого выезжает. Клубок жизни разматывается вдоль линии горизонта.
Артем стал здесь местным через неделю, сразу же в свой первый приезд, а привезли его сюда впервые замотанным по брови кульком. Он лежал и загадочно выглядывал из кулька — строил наполеоновские планы, как он все вокруг разнесёт, когда его распеленают. А сейчас, в его четыре, жена предлагает нам сходить на родник.
— Как же мы пойдём, ведь я не знаю дороги? — удивляюсь я.
А родник в лесу, на секундочку, и лес этот вполне себе дремучий.
— Артем тебе покажет. Он знает, — отвечает жена.
Знает он, в четыре года, конечно.
— Пошли, пап, — говорит Артём, и через полчаса мы с ним стоим у родника.
Ему только посоха и котомки не хватает. И бороды. Борода на четырехлетнем очень бы пригодилась, если бы мы встретили кого-нибудь по пути, было бы весело. Но мы никого не встретили, кроме маленькой наглой птицы, которая сидела посреди дороги и не уступила ее нам. Пришлось делать крюк, в несколько сантиметров.
Однажды я стоял в огороде и любовался огурцами. Они были все в зелёных мурашках, будто внутри этих пупырышек росли малюсенькие Халки. Вдруг рядом со мной с ветки упало яблоко. Я подпрыгнул от неожиданности. Нервы у этих городских — ни к черту.
— Как урожай, как клубника, поливаешь, прореживаешь?
— Да, милый, хороший урожай, хорошая клубника.
Это Артём разговаривает с восьмидесятилетней соседкой. Та действительно прореживает, стоя головой вниз, сам видел. Если я так согнусь в свои сорок, у меня глаза вытекут.
— Хорошая клубника, говоришь? — переспрашивает Артём и тут же резко без паузы, очевидно, чтобы застать врасплох, — дашь?
У нас у самих этой клубники — не съедено, но парень растёт практичным, одобряю.
— Проснись, проснись! — теребит меня за плечо жена, — кто-то перед домом ходит.
На полу лежит неаккуратный квадрат луны. Через открытую форточку слышно, как под окнами шаркают.
Я оделся. Жена суетилась рядом, собирая меня на подвиг.
— Нож возьми, — сказала она дрожащим голосом.
Я вышел на крыльцо с ножом в руке. Как красиво, должно быть, блестит лезвие в свете луны. Я ждал. Но лезвие все никак не блестело. Я присмотрелся. У меня в руках был Темкин пластмассовый нож, игрушечный, который он зачем-то засунул вместе с настоящими.
Я обошёл дом, в подозрительном направлении. Полез в телефон, чтобы включить фонарик, обнаружил уведомления о новых комментариях в фейсбуке, принялся проверять. Видимо, я все же не очень сильно испугался, возможно, это эффект ножа, пусть и пластмассового.
— Что там? — зашептала у меня над головой из форточки жена.
— Кто здесь? Выходи! — крикнул я грозно, скорее чтобы впечатлить жену.
Шум повторился.
Я направил фонарь на источник. Источник фыркнул и оказался ёжиком.
Видимо, ещё ребёночек, всего полметра. Здесь у них такие экземпляры попадаются, огого, отъедаются на яблоках, старожилы рассказывали.
Так что мне ещё повезло. А то мог бы выйти из кустов мускулистый небритый ёж с щетиной иголок и сказать басом:
— Ну, я здесь. Ну, вышел. Какие-то проблемы?
Я поднял голову, вдохнул облегченно, глотнул чёрный чай ночи, едва не подавившись звёздами. Луна улыбалась, как на детском рисунке.