Автор: Олег Батлук, писатель, автор книг Записки неримского папы, Мемуары младенца и Мистер Эндорфин
Фотография: Alain Laboile
Когда я был маленьким, в нашем дворе гулял Богаевский. Он гулял неизменно с бабушкой. У бабушки было пенсне и какое-то сложное образование. Одним институтом там точно не обошлось. Она читала на лавочке книжки, в которых не было ни одной русской буквы.
Бабушка Богаевского внука компрометировала. Дело в том, что в том возрасте мы все уже гуляли самостоятельно, и взрослые лишь время от времени поглядывали на нас в окно, проверяя, не закопали ли мы кого-нибудь в песочницу, как Саида, и все ли уличные фонари на месте. А Богаевского будто выводили на шлейке как особо опасного кота-рецидивиста. Бабушка в пенсне постоянно поддерживала с ним не только визуальный, но и вербальный контакт. Дрессированный пудель, и тот был счастливее Богаевского.
— Не кобенься! — кричала бабушка Богаевскому через весь двор.
— Не пустозвонь! — требовала старушка.
— Не егози! — настаивала она.
Богаевский никак не мог угодить ей, делая все невпопад.
— Чего она от него хочет, — услышал я однажды от своей мамы, которая разговаривала во дворе с соседкой, — я, например, ни одного ее слова не пойму. Немудрено, что мальчик теряется.
Хорошо, наверное, когда твоя бабушка — Достоевский, жизнь интересная.
Вот только по ее милости Богаевский получил во дворе прозвище совершенно не по годам и неблагозвучное до обиды — «кобель».
— Почему же «кобель»? — спрашивала моя сердобольная мама, почему-то, у дворовых девочек, видимо, пытаясь идти логическим путем.
— Ну, как почему, тетя Наташ, — отвечали дворовые девочки, — потому что он кобенится.