Алеша возвращается с вечерних посиделок с друзьями:
- Мама, что такое некрофилия?
- Это секс с мертвыми
- А у мертвеца может быть оргазм?
- Нет
- А Рон сказал, что может. И что репродуктивная система человека умирает последней.
- Он не прав. Она умирает первой. А откуда некрофилия взялась?
- Ну мы рассказывали друг другу страшные истории про культы, секты и всякое такое. И Рон рассказал про сатанистов и некрофилию. Ты знаешь про сатанистов? Расскажи мне про культы!
Я к чему? Пришло время ежегодного "поста успокоения родителей". Мой старший ребенок вошел в юношеский возраст, и я остро чувствую, как темы перестают быть родительскими и становятся просто "взрослыми". Поэтому этот пост будет суммарным - утешаю личным опытом за все годы.
Среди всех моих постов о детях на просторах фейсбука отдельной черной овцой пасется "пост про советы брата". Я не трогаю его уже три года, а там появляются все новые и новые коменты, репосты и горячие обсуждения под ними. Ок, советы «неправильные», мы, поколение за 40, можем и получше 12-летки. Но почему это оказалось такой актуальной темой – что один ребенок дал другому какие-то «неправильные» советы?
Мне кажется, что воспаленная реакция, как манту, вскрывает нечто важное: людей пугает забытое знание (мы тоже были детьми, но с тех пор предпочли забыть), что детский мир устроен так же жестко и сложно, как взрослый. И нужно в таком случае, перевести ребенка в другой детский мир, где всего этого нет. Или попытаться контролировать этот детский мир своим постоянным модерированием. Неудобная правда в том, что наш взрослый мир очень несовершенен, а детский – еще более ужасен, потому что они не умеют пока даже этот «несовершенный» мир. И мы, взрослые, хотим подальше отодвинуть момент признания несостоятельности нашего мира – потом, когда «психика окрепнет», а еще лучше – чтоб осознание пришло как-нибудь само, без нашего участия, а то больно смотреть.
Скажем, как реагировать, если смышленый ребенок рано раскусил взрослый мир манипуляций, двойных стандартов и лицемерия – и пользуется себе вовсю, пока опыт не успел начертить морщинами карту морали на лике его юной души? Ведь нельзя же с ним согласиться и признать, что двойные стандарты – и есть основа общественного договора во взрослом мире? Все так сильно любят своих детей, что не могут смириться с несовершенством мира, в котором этим детям жить, и любое напоминание об этом, особенно из уст ребенка, мгновенно демонизируется и отвергается: либо ребенок плохой – адский и циничный сатана, либо родители плохие (бросили ребенка одного справляться с несовершенством мира), либо коллектив плохой (не типичный представитель наших хороших и добрых человеческих коллективов, которых полным полно, а этот - просто бракованный!)
Я – стандартный представитель человечества, и мне тоже бывает страшно наблюдать сложные грани взросления, но есть несколько вещей, которые помогают. Вот эти вещи (дисклеймер: только для отчаянных, этот пост – те самые «советы брата», только 30 лет спустя):
1. Пессимизм
Я давно смирилась с мыслью, что я плохая мать. Это не прикопанная просьба, чтоб меня убедили в обратном на базе моих постов в фб (что смешно само по себе), а спасительный пессимизм, который позволяет мне справляться не в воображении (как надо), а в реальности (как выходит). С тех пор, как я приняла, что не стану той матерью, которой заслуживают эти прекрасные дети, я стала той матерью, что у них есть. И это неплохо.
Пессимизм понижает тревожность: никакие мои планы и ожидания не сработают, никакие ориентиры не помогут, и уж тем более никакие чужие правила не гарантируют счастья моим детям. Мои, кстати, тоже. Большинству из нас трудно смириться с тем, что наши дети вырастут обычными людьми. С проблемами, недостатками и сожалениями. И это, на самом деле, хороший вариант. Я не справлюсь со всем одинаково хорошо. Все будет как попало.
2. Смирение.
Естественным образом следует из пессимизма. Дети – лучшее, что придумала вселенная в плане воспитания в человеке этой добродетели. Мало того, что никто не наблюдает нас так близко, как дети (и мужья/жены), так дети еще и владеют телепатией. Это врожденный навык, который люди утрачивают почти полностью примерно к половому созреванию. Дети зрят сквозь слова, действия и сдерживаемые эмоции – они точно знают, где ты врешь, сердишься, колеблешься, ленишься, боишься и т. д. Они просачиваются в эти трещины, подобно демонам, и раскачивают тебя, пока ты не расколешься.
Смирение – выход. Признать собственное несовершенство, неисправность мира, изъяны человеческих систем, присутствие зла. Внимательно посмотреть на все это обновленным зрением. Последний раз мы возвращались к этим вещам, когда сами были детьми и вырабатывали защиты. С тех пор панцирь сделал свое дело и заменил проблемные участки реальности слепыми пятнами. А дети – новые люди, со свежим зрением, они не успокоятся, пока все не прояснят (и не развидят потом, чтобы забыть до появления собственных детей, как это сделали мы).
Смирение растет вместе с детьми. В их младые годы нужно было всего-то смириться с тем, что ты не бэтмэн (не хватает сил, терпения, ума…). Но со времен моего детства мир дико, неузнаваемо изменился. Все мои представления о том, что делать родителю, никуда не годятся. Само собой, информации о том, как надо – море, и именно поэтому она бесполезна. Смирение работает так: я не знаю, как надо. Это другой мир, другие дети, только я выползла из собственного прошлого, как динозавр на таймс сквер, и дико озираюсь в этом новом неверленде, в котором дети, похоже, ориентируются лучше меня. Чтобы узнать, как надо, я буду наблюдать и ориентироваться по ситуации. Не исключено, что я ошибусь (см. пункт 1: пессимизм).
3. Прощение
Естественным образом следует из смирения. Прощать себе несовершенства, о которых прекрасно известно нашим детям – прекрасный урок этим самым детям. Потому что они тоже будут несовершенными людьми, пусть знают, что с этим живут, и даже хорошо.
4. Усмирение демонов
Мне кажется, у нас часто запоздалая реакция не только потому, что сами мы выросли в другом мире, социальных нормах и отношениях, но еще и в силу памяти. Мы еще помним, как вытирали этим детям попы или как смешно они изображали ежика, а они вдруг – херак! – и пришли домой с вопросом «что такое некрофилия?» Или доказали доктрину гностиков о том, что мир создан злым демиургом.
Мы – практически первое поколение, которое воспитывает детей информационного общества. До этого было общество потребления, общество развлечения, и все они остались, только теперь все это добро – не выходя из компа.
Понятно, что ничего непонятно. Не ясно, как теперь должно выглядеть образование. Старое не работает, а нового нет. Непонятно, как быть с новыми социальными нормами, когда в класс к безоблачно счастливым детям приходит психолог и рассказывает, что ни в коем случае не надо себя убивать, какое бы несчастье ни приключилось, с перечнем возможных несчастий. Непонятно, что делать с цифровой псевдодебильностью и «старой» культурой. Может, и ничего. Как по мне, «новая» тоже мощная и прекрасная, но я люблю "старую", а передать ее дальше - не в чем. Книги не работают, а игр еще таких не придумано... Непонятно, как уберечь от шаговой доступности всего в дурном возрасте – от наркотиков до сект.
А когда ничего непонятно, то человеку страшно и хочется все просто взять и запретить со словами «это очень плохо!» И это отлично работает с некоторыми детьми, а другие лишь притворятся, что работает, а некрофилию загуглят и полюбуются. Трудно не знать, какой именно у тебя ребенок (у меня один первого типа и двое - второго), и лично я пришла к выводу, что лучше исправно пытаться все обсудить. Нет гарантий, что после объяснений и дискуссий не загуглят, но хотя бы будут знать твое к этому отношение.
И вот тут мне помогает усмирение демонов. Под «демонами» я имею в виду собственные страхи. Когда Алеша высказывал спорные взгляды на права человека, я напоминала себе, что хочу остро отреагировать только потому, что боюсь, что "у моего ребенка размыта мораль и... а вдруг он вырастет и станет политиком?" На самом же деле, он просто обтачивал об меня соображения. Когда подросток расспрашивает, какие наркотики какое воздействие оказывают, я усмиряю демона жестких запретов, потому что так я лишь успокою свой страх – и тогда у него появится много других людей, которые с удовольствием расскажут.
Я все время напоминаю себе, что борьба идет не с ребенком или его вопросами/соображениями, а с моими страхами на тему этого ребенка. И я усмиряю их во имя более ужасных страхов - если не я, то гугл. И те друзья, которые рассказали ему, что репродуктивная система человека живет и после смерти мозга, мертвецы способны испытывать оргазм, а некрофилия – это секс для зомби-сатанистов. Хотя… как вариант.
5. Доверие
Доверие следует из усмирения демонов. Я доверяю детям, что они – не идиоты и со временем разберутся (даже когда они упорно стремятся это опровергнуть). Даже если вотпрямщас мне кажется, что ребенок ведет себя неправильно, имеет аморальные воззрения или еще как-то не соответствует моим представлениям о хорошем человеке, я напоминаю себе, что не надо бежать за ним в комнату и там требовать немедленно таковым человеком стать (конечно, я это многократно исполняла. Иначе откуда мне знать, как это глупо?) Время есть, разберется. Если мне очень повезет, то что-то из того, что я говорю, сыграет свою роль. Хотя это вряд ли (см. пункт 2: смирение). Но даже так, я стараюсь доверять, что человек со временем все поймет, не идиот же он. В юности многие мои представления о жизни тоже были превратны, жизнь это починила. К сожалению или к счастью, большая часть формирующего опыта не передаваема, а лишь проживаема. Дети тоже справятся.
Внешне доверие часто выглядит как бездействие (речь не идет об опасных ситуациях, лишь о сомнительных) – не лезть, не вмешиваться, не пытаться добиться результата или изменений немедленно. Я, конечно, лезу, когда любящих братьев надо тупо разнять, но, скажем, в школьных делах я только предлагаю свое вмешательство, и, если ребенок говорит «не надо», самоустраняюсь обратно в позицию наблюдателя. Пока что доверие работало.
6. Ритуалы
Это единственный практический пункт. Как я уже говорила, я забила практически на все свои представления о том, как должна себя вести хорошая мать и веду себя как попало. Но есть единственное правило, которому я следую уже много лет, мой личный ритуал. Правило такое: если ребенок пришел что-то рассказать, то даже если не хочется или момент не совсем удачный, надо все отложить, развернуться к нему лицом и выслушать с максимальным интересом.
Первые несколько лет они несут всякую пургу – про волка, про степлер, у кого какие фантики и сколько уроков математики у них заняло научиться пукать подмышкой. Бывает смешно, но «несущие конструкции» всплывают редко. На то он и ритуал, чтобы дать свои божественные плоды спустя годы практики.
Во-первых, при таком подходе не возникает вопросов типа «когда нужно говорить с ребёнком о сексе, смерти, педофилах, наркотиках…» Эти и другие захватывающие темы всплывают сами, с тем колоссальным бонусом, что информацию можно выдать по запросу, а не по модели «мама внезапно сошла с ума».
Во-вторых, в какой-то момент наступает возраст, когда на вопрос «как дела?» уже ничего не расскажут. И тогда этот старый ритуал становится единственным островком, на котором можно действительно узнать, как дела - что делали с друзьями, куда ходили, что обсуждали, над чем смеялись, кто из учителей дебил, что смотрели во время ночевки и.т.д. Задать эти вопросы подростку уже невозможно, вернее, бесполезно. Но часто он сам хочет рассказать, как было и в пять лет – по привычке.
Закончу, как и начала, детской мудростью. В свое время Лиран очень долго вещал на енохианском языке и не мог заговорить по-человечески почти до четырёх лет. Но потом заговорил сразу предложениями, и мы все хорошо помним первое высказанное им соображение. Миша отводил его в садик и по дороге купил ему в кондитерской маленький шоколадный кекс. Лиран откусил от него и медленно изрек: "Кушайте тортик. Ничего не страшно!"
Мы запомнили даже не потому что это было первой связной речью, а просто это цицероновское красноречие суммирует всю только что написанную простыню в пять слов. Всякий раз, как дети (или страх за них) сводят нас с ума, мы с Мишей напоминаем друг другу главное родительское правило жизни: кушайте тортик, ничего не страшно. Дарю. И да пребудет с вами сила!