Родители, скажите честно, Дед Мороз вам - друг? Вот вы расписываете его ребенку как доброго щедрого дедушку, а сами ведь надеетесь что на доброте-то дело и закончится? Что подарок ребенок закажет подешевле, а доброты и здоровья побольше? А как вы себя чувствуете, когда подарок покупаете вы, потратив на него честно заработанные и не лишние, а объятия и восхищение достаются ему, а вы… Вы словно случайный свидетель произошедшего чуда. Того гляди, еще и услышите от ребенка: «Он знал! Не то что, ты!». Или: «А ты сомневалась, что он существует! Боялась, что денег у него не хватит! Да он их из снега делает, если хочешь знать!».
Да, про деньги из снега – это из личного. Синтезатор, мобильный телефон, psp, профессиональный микроскоп, снегокат – это все было куплено, как считает мой сын, на деньги из снега. А на настоящие деньги приобретено то, что подарками он считает из вежливости: лыжные ботики, энциклопедия, набор для рисования, конструктор. В подарочной гонке с Дедом Морозом мне не стоило участвовать, потому что для меня заранее было подготовлено место - первое с конца. И если ребенок решит вручить Деду Морозу золотую медаль, мне - забудет даже шоколадную. И я сама, как большинство мам и пап на планете, допустила такое положение дел. Я, как и вы, создавала тайну. По ночам заворачивала подарки. Пока дети спали, оставляла грязными сапогами отпечатки в коридоре – прямиком к елочке. И это я втихаря читала написанные детскими почерками письма Деду Морозу, ломая голову, где достать то, о чем мечтают мои дети.
И ведь теперь ни за что не признаюсь!
Как не признался мой папа, когда в костюме Деда Мороза вручал мне, пятилетней, плюшевую утку-подушку.
Я помню тот день в мельчайших подробностях.
Предновогодняя суета.
Мама нарезает вареную картошку для оливье. Бабушка печет коржи для торта. Мы с братом рисуем в детской. А папа - пылесосит.
Вот пылесос завершил уборку гостиной, отправился в спальню родителей, загудел в коридоре и вдруг – внезапно замолк. А ведь пылесос еще не побывал в моей комнате. И на кухне. Но вместо снова загудевшего пылесоса я слышу звонок в дверь и мамину просьбу: «Кто-нибудь! Откройте!».
«Кто-нибудь» – это про меня. Я понимаю это не сразу. Просто звонок настойчиво трезвонит, а дверь не открывают. И я, шаркая по паркету тапочками, иду к двери, не без опаски удивляясь обрушившейся чести – обычно мне запрещено открывать дверь незнакомым.
Но тот, кто за дверью, оказывается не просто знакомым – родным!
Папин нос торчит над искусственной бородой, похожей на волосы моей любимой куклы. На папке – мамина шуба. Та, которую она считала слишком неудобной и тяжелой, чтобы доставать из шкафа. Когда я играла в лес, я залезала в шкаф, пряталась внутри шубы и считала ее своим домиком. Ворсинки меха пахли лисой и щекотали нос. Мне нравилось такое укрытие. И вот – в укрытии стоял мой папа. Голосом, который, как папа ни старался его коверкать, все равно был папиным, называл меня «девочкой» и даже спрашивал мое имя.
Папа очень старался быть Дедом Морозом. Несмотря на то, что на нем были дедушкины валенки и бабушкины варежки, был уверен: он настоящий Дед Мороз. И я… Я… согласилась. Рассказала стишок про щенка. Спела песню. Водила с ним хоровод вокруг елки. Учила его вырезать снежинки из бумажных салфеток. И попрощалась с ним, как с Дедом Морозом – до будущего года. Чтобы через 15 минут в дверь снова позвонили. И на пороге возник «обычный» папа - в своем любимом коричневом свитере и вельветовых штанах - и объяснял что-то про «срочно надо было соседям помочь передвинуть мебель». И я… Снова поверила. И не стала уточнять, каким соседям и какую мебель.
Папа вошел в квартиру и как ни в чем не бывало продолжил пылесосить. Бабушка взбивала сметанный крем. А мама приступила к приготовлению рыбного салата. Желтая утка-подушка вальяжно разлеглась на диване и заняла его почти весь.
Можно ли считать, что новогоднее чудо в тот момент перестало для меня существовать? Наоборот! Я еще больше полюбила папу. Объяснила для себя, что даже если Дед Мороз заболеет, застрянет в сугробе, забудет обо мне, - всегда будет тот, кто в него превратится. Я продолжала писать письма Деду Морозу накануне Нового года, но всегда учитывала: сможет ли папа достать такие подарки? Я знала, что книгу купить проще, чем коляску для кукол. И заказывала книгу. А коляска для кукол потом покупалась в другой раз, когда в универмаг вдруг «завезли и вот-вот все раскупят».
Папа, решивший стать Дедом Морозом, оказался не меньшим чудом, чем сам Дед Мороз. И его появление в маминой шубе – одно из самых ярких воспоминаний моего детства. Того Деда Мороза – с папиным носом – я помню гораздо лучше, чем расфуфыренного красавца, встречавшего детей на Кремлевской елке, или веселых Дедов Морозов, в разные годы задорно плясавших на утренниках в актовом зале детского сада. Так что знать чудо в лицо – еще не означает, что его нет.
Оно есть! И догадываться, что оно чуть другое, - тоже элемент волшебства.
…Я рассыпала блестки вокруг детской кровати, в которой спала моя дочь, потому что она мечтала, чтобы новогодний подарок ей принесла Фея. А потом эти блестки не отмылись с моих рук, хотя я вовсю оттирала их намыленной губкой. Когда утром мы с дочкой обнимались, блестки «приклеились» к ее щечкам и к моему носу. Дочь вопросительно посмотрела на мои сверкающие блестками пальцы, залюбовалась ими и сделала «правильный» вывод:
- Ага! Значит, и к тебе приходила! Видишь, какая добрая Фея! А что она тебе принесла?
- Много-много счастья! – сказал я.
И ни разу не соврала.