Крёстной в феврале будущего года исполнится сто лет. Сейчас она выглядит лучше, чем в девяносто девять, – когда она месяц пролежала в больнице. Только двигаться все труднее. Обкатанная десятилетиями вселенная “кухня-ванная-спальня-гостиная” сократилась до микрокосмоса гостиной. Зато перестала болеть поясница. Обновилось лицо: ушла определенность женской оснастки, проявился универсальный ангельский лик.
Разум в порядке, дух трезв, память – превосходная. Но крёстная каждую минуту настороже, как космонавт или диктор телевидения: не может позволить себе погрешность: ни единой оговорки, ни малейшей неточности. Боится скомпрометировать возраст. Борется не за себя лично, а за репутацию столетия. Тело ветшает, а человек – нет. Каждый разговор для нее теперь как экзамен.
Спрашиваем о буднях.
– Утром приходит Татьяна, варит мне кофе, яйцо.
– Вы любите кофе?
– Не особенно. Возможно, если бы я попросила чай, она бы его сделала.
– Почему же вы не просите?
– Не хочу ее затруднять. Татьяна варит кофе и себе. Ей нужно обязательно пить кофе, потому что она курит.
– Крёстная, одно от другого не зависит!
– Да? А мне казалось, кофе и сигареты дружат. Я это хорошо помню.
Крёстная смотрит в окно: неопавшие желтые листья осветили бессердечно-серый день ласковым теплым электричеством. Анимированные наволочки пляшут на балконе напротив.
– А! Сегодня ветер южный. В Афинах всегда тепло, даже зимой. Мы здесь под горой. А я родилась на горе. Крестный родом из Афин, дальше Халандри нигде не бывал. Впервые увидел деревню после нашей помолвки, когда приезжал знакомиться с семьей. Взял с собой чемодан книг, утром выбирал одну и поднимался наверх, в Каркавели. Конечно, брал не одну только книгу, но и хлеб, вино, сыр. Так был счастлив, что даже пел. Молодые всегда счастливые. Правда, надо очень долго после молодости прожить, чтобы успеть это понять.
– Крёстная, вы смотрите телевизор?
– Смотрю, но не люблю. Лучший товарищ – печка или камин. Огонь такой красивый! И занятие есть – дрова подбрасывать. Жаль, что мне это не по силам.
– Как будем справлять ваш юбилей?
– Может быть, в другом мире! – невозмутимо отвечает крестная.
На столике тарелка с рождественскими курабье – для посетителей. Крестная сладкого не ест.
– Поститесь, крестная?
– Нет. То есть, конечно, да, пощусь. Несколько дней до Рождества. Это неважно, но какой праздник без приготовлений? Делаю, что могу.
– Сплю я хорошо. То есть, иногда не сплю. Лежу, думаю – вот приняла бы таблетку, уже бы спала. Но я не принимаю таблеток.
– Попробуйте травы? Например, валериану.
– Нет. Новое, – задумывается крестная. – требует времени. Всего не успеть. Да и не надо.
Ей выпал маленький мир, но как она его любит. Так преданно, что любовь не износилась за сто лет. Пусть ее тихие куранты отсчитают для нее еще год. Так и должно быть, когда желание настолько сильное, что оно – одно.