Я впервые вспомнил о том, что со мной это уже когда-то происходило, только лет в 30.
Я ехал куда-то на машине.
Один.
И слушал музыку...
Накануне я закачал себе в плеер Чайковского. Щелкунчика.
Бог его знает, зачем.
Мне вдруг показалась знакомой обложка. Кажется, в детстве у нас была такая пластинка. Дай, думаю, послушаю. Ну, и включил...
И вот начался тот самый трек, который где-то уже в самом конце Щелкунчика.
И который я так долго потом боялся снова слушать. Я и сейчас немножко боюсь...
Вальс цветов.
Где-то на второй с чем-то минуте там есть такое мгновение, когда Чайковский тебя словно подводит к какому-то обрыву.
И словно спрашивает тебя: ну что парень, ты готов?!! Но, увидев, что ты еще не готов, он на какое-то время, секунд на тридцать, но все-таки отводит тебя в сторону.
И дает отдохнуть. И подготовиться...
И где-то на третьей с чем-то минуте он уже ни о чем тебя не спрашивает.
Он просто говорит: пора, парень! И толкает тебя.
В какую-то бездну.
И в это самое мгновение мне кажется, что вся моя боль.
Всей моей жизни.
Моего детства.
Вся боль мира...
Словно, проходит через меня.
И остается только рыдать.
За себя.
За свое детство.
За всех вас.
Чтобы стало ну хоть чуточку легче...
Мне казалось, что я сейчас умру. Эти несколько секунд были невыносимы...
Я не в силах был вести машину. И остановился.
И я вдруг вспомнил, как в детстве несколько раз, может быть, раз 5, никак не больше, я приходил домой.
Вечером. Когда никого нет. И когда точно никого не будет еще какое-то время.
Я закрывал входную изнутри еще на один замок и ставил себе Щелкунчика.
И надевал наушники. И ложился на диван.
И ждал этой самой секунды, когда оно начнется.
И на этой самой третьей с чем-то минуте я непременно рыдал, уткнувшись в подушку.
Не понимая, зачем.
И почему. И что со мной происходит.
Но зная лишь одно - что потом мне почему-то становится легче.
Опять-таки, не зная почему...
А потом, нарыдавшись вволю, я быстренько умывался.
Убирал на место пластинку и ждал прихода родителей.
С таким видом, что ничего такого не произошло...