Моя бабушка, крестьянка тульской губернии, умела делать пасту «Карбонара» лучше итальянцев. Сама об этом не подозревая. Умерла в неведении. Так и не узнала, что могла бы не просто конкурировать с культовыми шеф-гурманами, но и превосходить их.
История высокого кулинарного искусства в нашей далекой от мишленовских амбиций семье началась с того, что дедушка и бабушка решили завести свинью. Первый и главный вопрос заключался в том, где ее купить? В русской деревне восьмидесятых годов двадцатого века даже домашнего хлеба было днем с огнем не сыскать, не то, что животного на воспитание. Люди уехали в город, поля поглотил лес, свиньи и коровы вывелись. В конце концов, им помогла местная деревенская аферистка Тоня по прозвищу «боженька». Она поселилась в деревне недавно. Плоская, угловатая, как будто вся составленная из треугольников, она купила покосившуюся избенку у наследников одной почившей богомольной старушки. Избенка была увешана старыми бумажными иконками в копеечных жестяных окладах. Деревенские реализовали своеобразное, саркастическое представление о метонимии, окрестив Тоню «боженькой». Пенсию она не получала по причинам, которые туманно обозначала как «несправедливые», и жила разными мелкими спекуляциями. Тоня предлагала свои услуги с размахом свахи Островского: «Если есть поросенок на дне моря, то я со дна моря его для вашего удовольствия достану». Дедушка подумал-подумал, да и доверил ей осуществить негоцию.
Наше Ужово — деревня маленькая, исчезающая, домов на тридцать. Чужой проскочит ее за пять минут на велосипеде или на лошади (машины с легендарными ужовскими канавами никогда не справлялись, а об асфальте здесь и сейчас не слыхивали) и не заметит. Но для местных она — крупный мир. На несуществующей, но вполне реальной, устной карте Ужова функционируют топонимы, помогающие разобраться в географическом и культурно-историческом устройстве места. Есть у нас два края — «этот» и «тот», дальний, куда нам с сестрой был строго воспрещен вход, а также прорубленные к реке простонародные аллеи — «прогоны», по которым когда-то гоняли скот на водопой. Прогоны были именными, наш — Машухин, с другой стороны Казаков, через дорогу — Рикконен, а еще Тарасов.
Тонина избушка находилась в нашем краю, через Машухин прогон. Привилигированный для деревенских статус соседки возобладал над сомнительной репутацией, и Тоня вскоре продала нам крохотного поросенка Васю.
Василий сразу стал членом семьи. Дружелюбный, послушный, он цокал за нами повсюду, как собачка. Играл, присаживался, ласкался. Мы, с моей сестрой Олей, его обожали. Наши подруги не находили себе места от зависти. Домашние собаки, кошки, канарейки никого не удивляли, но ручной мини-пиг в восьмидесятые? Да, кстати. Вася почему-то не рос. Плохо кушал, без аппетита. Да и спал беспокойно. Бабушка нас шпыняла:
— Девки. Не шумите! Не ходите через двор! Вася спит!
Васю качали на ручках, бабушка готовила ему деликатесы из пшена и молодой крапивы, поила свежим молоком, регулярно приглашали к нему ветеринара из Добручей — в связи с частыми мигренями и сплином. Вася был отзывчивый, тонкий, и одновременно — капризный и нервный, поросенок-декадент.
Одним прекрасным утром бабушка подала нам роскошный завтрак. Пока мы с Олей, сонные, медленно умывались и садились за стол, бабушка мигом обжарила на тяжелой чугунной сковороде, которую я, старшая, могла поднять только двумя руками, кусочки розовой свиной щечки. Бросила туда домашнюю, собственноручно замешанную, разрубленную, высушенную на печке лапшу. И залила все тёплым куриным яйцом, которое наша ряба снесла только что рано утром. Круглый стол овальной формы, покрытый старой желтой клеенкой, громоздкие фаянсовые тарелки, парное молоко в толстостенных стаканах, громкий баритон радио «Маяк», не мешающий непоругаемой деревенской тишине, — лучший завтрак на свете.
Потом подружки доложили, что карбонару сделали из Васи. «Боженька» сбыла нам больного поросенка. Дедушка пытался оправдываться перед гневом бабушки: «Тоня брала дешевле!»
«Тьфу! — отреагировала бабушка в сердцах. — Рассудила голь по мудям вдоль! А из Тоньки не выйдет путной старухи!»
Дедушка не смог привести приговор ветеринара в исполнение. Но в деревне — как? Горевать о животных неприлично. Пригласили соседа из «того», дальнего края. Потом долго чувствовали себя ясонами, который нечаянно съел своих детей. А много позже стало понятно, что это и есть тот самый, единственный, древний рецепт настоящей, мифологически совершенной еды: свежие ингредиенты, случай, инцест.