Алеша разбил телефон. У Алеши нет теплых штанов. Алеша потратил все свои накопления на новый компьютер. Алеша полон потребностей и претензий. Нет, папа не знает, где чинить. Папа опять заплатит втрое дороже, лучше б эти деньги отдавали ему, Алеше. Нет, папа купил какие-то странные, «не те» штаны. А он не просил, чтобы папа отрывался от своих драгоценных работ и искал ему штаны! (но ты просил! ты говорил "мне некогда, у меня экзамены скоро, папа, купи сам"- нет, я такого не говорил! - эп-эп! (задыхается папа). Лучше он сам пойдет, когда ему будет холодно, и купит четверо штанов за эти деньги!
Ну что ж. Бабушка подарила Алеше денег. На починку телефона хватает. Мы дали на штаны. Неделя прошла, другая. «Мне лень идти. Я сам решу! Когда пойду, тогда пойду!» Ладно.
Наступила израильская зима. Небо опрокинулось, и вода просто льется и льется дни напролет. Наступили экзамены. Все задания к ним – в телефоне, который разбит.
Вечер (выглядит как ночь). Дождь. Алеша в легких штанах и ветровке мрачно стоит на пороге:
- Я пошел чинить телефон. Если я сегодня его не починю, то я не смогу завтра подготовиться к физике, и тогда всему конец, всему!
- Надень куртку.
(следует вечный спор о непостижимой необходимости в куртке зимой, когда дождь и холодно)
- Я хочу уйти! Мне что, не говорить тебе, куда я иду, чтоб ты мне не создавала мне проблемы у дверей!? Если я не починю сегодня телефон…
(следует истерика на тему этой роковой вероятности. И хочется ему сказать, что «не починишь, конечно – время позднее, половина мест будет закрыта, а в тех, что открыты, выяснится новая для тебя информация про цену» - и страшно ему такое говорить внутрь истерики)
- Да иди, иди…
Возвращается через два часа. Две конторы закрыты, одна перестала существовать, а та, что есть, может починить за вдвое дороже и через два дня, когда экзамен по физике уже пройдет. Весь мир против него. Мы хуже всех.
Все подавленно молчат. Миша давит в себе «я же говорил», я давлю в себе «переодень мокрые штаны и носки» - нельзя же лезть с носками в пучину гамлетовского монолога о тщете всякого усилия в жизни. В этой тишине Алеша постепенно тоже сдувается, перестает тратить на нас свое красноречие и шлепает к себе в комнату, оставляя мокрые следы, как тварь из черной лагуны в старом фильме.
Переглядываемся с Мишей:
- Ты починишь ему завтра телефон?
- Конечно, - отвечает Миша.
Продолжаем втыкать в фильм.
Ночь. Лежу под одеялом с книжкой. Слышу – выполз из своей черной лагуны на разведку. Потом голоса (спокойные) – ведет переговоры с папой. Пара ходок в черную лагуну – за телефоном, за зарядкой – короче, папа завтра спасет.
Стучится басом: «мама».
- М?
Заходит в комнату, ложится на кровать и говорит:
- Мама, я несчастный, я замерз, я два часа ходил под дождем и у меня ничего не вышло, пожалей меня.
Жалею лося, а сама думаю: это ж надо. Так просто, так бесследно и изящно стереть две недели баталий про куртку, про штаны, про дожди, про вещи под кроватью, про стирку, про деньги, про телефон, про время, про зиму, про сопли и носки, про чай, про чашки на столе, про отсутствие здравого смысла по обе стороны «проблемы у дверей»… одним предложением – раз! – и не было.