У детского утренника тоже есть своё закулисье. Сегодня я в нем побывал.
Небольшой актовый зал нашего детского сада не смог вместить всех желающих. Вместе со мной в закулисье оказалось ещё несколько человек. Семейная пара — шкафобразный мужик крупногабаритного вида с миниатюрной женой-Дюймовочкой (у шкафов всегда жены такие), на руках у которой сидел малыш, вылитый папа, маленький шкафчик; подросток в вызывающей позе (он просто стоял ногами на полу, как все смертные, но поза почему-то все равно получилась вызывающей); а также старушка с большим пробегом.
В закулисье кипела жизнь. Не как в «Театре Романа Виктюка», но тоже интересно.
Ещё до начала утренника мимо нас несколько раз пробегала встревоженная воспитательница:
— Сдаём на Деда Мороза по 350 рублей. Кто не сдал?
«Подешевели нынче Деды-то Морозы, да и разве это морозы», — думал я, глядя на декабрьский дождь и зеленую траву за окном.
Когда действо или, лучше сказать, акт (зал-то актовый) начался, и перед нашими детьми появились Дед Мороз за 350 со Снегурочкой, которая выглядела значительно дороже, шкаф сказал своей Дюймовочке:
— Ты глянь, Снегурочка-то прошлогодняя.
И был прав, в прошлом году на утреннике выступала она же, я помню.
— Скажи еще — просроченная, — ответила Дюймовочка, — зато на ней угги новее моих.
Шкаф фыркнул, взмахнув ноздрями, как крыльями.
— Пропустите Бабу Ягу, Бабу Ягу пропустите, — зашипел кто-то у нас за спинами.
Мы посторонились, освобождая проход.
Мимо нас проплыла грустная женщина и даже не факт, что загримированная.
В зале заиграла задорная музыка, довольно современная, а, может, и очень современная, потому как лично для меня слишком задорная.
Словно прочитав мои мысли, старушка с пробегом заворчала:
— Что это за ансамбль играет, бесовщина какая-то…
— Вы чего, бабуля, это же «Coldplay», — оживился подросток с позой.
— Лучше бы Лещенко поставили…— прошепелявила старушка.
Подросток недоуменно посмотрел на меня, как на потенциального переводчика между поколениями.
— Я думаю, она имела в виду Петра, — прошептал я подростку, но, кажется, все только усложнил.
Наши дети исполнили под «Coldplay» какой-то сложносочиненный танец в хореографии Богомолова, звонко сталкиваясь лбами, как шары в бильярде.
Маленький шкафчик на руках у Дюймовочки при виде танцующих детей карикатурно поморщился, видимо, собираясь заплакать. На его лице читалось предвидение своей собственной детсадовской судьбы. «Не хочу в эту мясорубку», — красноречиво говорило лицо.
Тем временем детей расставили парами «мальчик-девочка», и заиграл вальс. Моему Артему в качестве девочки достался Владик, гиперактивный добряк на голову выше воспитательницы. Пока остальные ортодоксальные пары изображали что-то невразумительное на одном месте, парни отожгли, ровно через секунду став королями танцпола. В какой-то момент Владика даже пришлось выковыривать из пианино.
— Фу, что это за Амстердам, — сказал шкаф Дюймовочке.
— Дурак ты, — ответила Дюймовочка, — нормально парни смотрятся. Как «Чай вдвоем».
Мне сразу захотелось ее обнять или хотя бы пожать ее женственную руку.
Праздник закончился. Дед Мороз со Снегурочкой попрощались с детьми и покинули актовый зал. Когда они проходили мимо меня, я услышал обрывок их разговора:
— Тугая сегодня публика, никакой химии, — сказал Дед Мороз.
— Чего ты хотел, Измайлово, окраина, — ответила Снегурочка.
Я успел разглядеть ее шубу от Терехова с кристаллами Сваровски. Вкупе с уггами, на которые еще раньше обратила внимание Дюймовочка, выглядело внушительно. Не знаю про Деда, но Снегурочку к нам в садик занесло точно не из леса, а скорее из Barviha Luxary Village. По сравнению с прошлым годом она сильно изменилась: видимо, встретила иностранного Санту.
На ее фоне Дед в стоптанных валенках совсем поблек. Наверное, его сослали к нам из ТЮЗА за грехи. Ведь роль Деда Мороза — это актерский ад на земле.