Екатерина Фёдорова живёт в Греции уже 10 лет. Она собирает простые истории из жизни обычных людей, которые на поверку оказываются совсем не тем, чем кажутся. Не может быть обычным место, где за продуктами ходят на агору, а торговцы говорят афоризмами. Место, дышащее легендами и историей. Красота, безмятежность и настоящие ценности - то, чего всем нам так не хватает. Новая волшебная зарисовка - для доброго воскресного вечера. А для тех, кто, как и мы, любит истории Екатерины Фёдоровой, напоминаем, что не так давно, несмотря на карантин и пандемию, на свет появилась прекрасная книга "О том, есть в Греции. Рецепты греческой кухни и гедонизма". Наслаждайтесь текстами, рецептами и греческим взглядом на жизнь...
Несмотря на длинный холодный ветер, черепахи уже проснулись.
Белые цветы черешни – похожие на перевернутые фарфоровые чашки – дрожат от его порывов, вот-вот упадут, разобьются.
Хроматические всплески маков оживляют зеленую монотонию луга.
Игнорируя сельские возможности, предпочитая цивилизацию, посередине асфальтовой дороги бодро ковыляет огромная черепаха в выцветшем, пыльном, как вещмешок, панцире. Серо-зеленая, дерзкая, древняя, как дембель 1919 года.
– Кто быстрее, улитка или черепаха? – спрашивает Вася у дедушки.
– Конечно, черепаха.
– Почему? – не отстает Вася.
– Потому что у нее есть ноги. – пожимает плечами дедушка.
Прокопий распродал весь товар, но не уехал. Привязан к рынку, как цветок к горшку. Стоит у передвижной жаровни и искушает прохожих:
– Чем вас угостить? Вино, пиво или ципуро?
Многие бросают тележки для покупок и переходят в его веру.
Рекомендуемая санитарная дистанция придает выпивающим монументальность и величие. Голоса становятся громче, жесты шире. Темы – рефлексивнее.
– Самые плохие люди в Греции, – критяне. – гремит на всю агору Манолис.
– Так ты же – критянин!
– Именно поэтому я кое-что об этом знаю! На втором месте – эпирцы, и только на третьем – кефалонийцы, понятно?
– А кто, по-твоему, самые хорошие люди в Греции?
Господин Ахиллес вмешивается, не давая Манолису ответить. Он молитвенно складывает руки, фокусирует вдохновенный взгляд на стакане с пивом и начинает прозелитическую проповедь:
– Я на своем мнении не настаиваю, поскольку человеку свойственно ошибаться... Давайте доверимся фактам...И вот вам факт: у нас, в Элиде, от коронавируса умер только один человек... А теперь... делайте вывод сами!
– Нет! Самые плохие – кефалонийцы, – закрывает покаянное лицо ладонями Андреас, торговец апельсинами.
– Да ты же сам – кефалониец. – изумляется аудитория.
– Я по маме с Керкиры...
Нектарий рассказывает Прокопию про свою мать.
– Ей почти сто лет. И она никогда не звонит мне на мобильный. Только на домашний.
– Почему?
– Экономит!
Прокопий сгибается от хохота.
– Зря смеешься. Она привыкла заботиться о будущем. Ты думаешь, она просто так до ста лет прожила?
– Самое лучшее! Парное! Марафонское! – зазывает покупателей зеленщик Эраст.
Госпожа Электра встретила племянника Христофора.
После приветствий и бурных пасхальных поздравлений разговор сворачивает на актуальное.
– Кажется, у меня в детстве была пневмония, – озабоченно сообщает Христофор.
– Ты что! – Электра вздымает в небо возмущенные сморщенные кулачки. – Да разве бы тебе моя сестра, твоя мама, такое позволила! Запомни раз и навсегда: у тебя был коклюш!
Мина продает морские деликатесы: лангустинов, свежие щёки ската.
– Устали небось есть барашка? Отдыхайте! И зачем вы вообще покупали барашка?
Господин Афанасий ошеломлен такой постановкой вопроса.
– Мина, дело не в еде. Ты представляешь, как трудно вырастить животное? Чабан растил-растил его, и не может продать? Ты хоть знаешь, как тяжел его труд? Ты знаешь, что чабаны летом носят шерстяные майки? Для прохлады. И зимой они тоже носят шерстяные майки!
– Для чего? – машинально спрашивает Мина.
– Тоже для прохлады!
.....
– Как скажешь, капитан! – после упрямой паузы по-морскому салютует ему Мина.
– Я люблю твою жену, – говорит Прокопий Нектарию.
Нектарий не сразу вникает в смысл фразы. Блуждает еще несколько секунд в раю, хотя уже услышал пароль, возвращающий его в реальность. Через минуту до него доходит, блаженная улыбка линяет.
– Чтоо?! Мою! Бесстыдник, айсихтир! – театрально отшатывается от Прокопия он.
– А в чем дело? – так же фальшиво недоумевает Прокопий. – Она же – хорошая женщина!
... Северный ветер изменился, стих. Черешневый сервиз уцелел.
Скоро так же изменится и ветер внутри нас. Разрушит внешнее, оставит главное.
Провожаю его отчасти с сожалением, отчасти с радостью. Как сожалею и радуюсь о том, что пишется не то, что чувствуется, а только то, что ты можешь написать.