Дедушка зашел утром с таким лицом, как будто собирался сказать: «Грустную весть я принес в твой дом, Надежда! Зови детей».
– Катерина! Борей сломал нашу вторую грушу!
Ветер ревет, как стозевный простуженный орган. Шторм девять баллов и на суше – шторм. Старые люди говорят, что весенний воздух плодороден: для любовного акта требуется немало дыхания. Рыночные прилавки выглядят голыми и беззащитными без привычных зонтиков.
Рыбник Никос говорит жене с досадой:
– Бубу, и зачем я только взял сегодня с собой анчоуса! Хуже нет для рыбы, чем ветер! Посмотри, какой он теперь утомленный. Надо было оставить его дома в холодильнике.
– Ветер? Ты называешь э т о ветром? – разворачивается к Никосу госпожа Афанасия, дирижируя в такт своим словам свежекупленным луком-пореем. – В мою машину чуть не приехала тележка из супермаркета! Она катилась через паркинг! На моих глазах! Ее остановили в последнюю секунду!
Порей показывает «аллегро». Слушатели уставляются на Афанасию с палочкой лука с повышенным вниманием, как оркестранты на Гергиева, взявшего в руку зубочистку. – А пыль в глаза? («Аллегро» эволюционирует в «престо»). А пыльца от лаврового дерева, благослови его Господь? Неет, это не ветер. Это – Второе Пришествие! (Фанфарное звучание, шесть «фортиссимо», зрителей продирает слеза катарсиса – то ли от ораторского мастерства госпожи Афанасии, то ли от очередного шквала ветра).
Продавец курятины зазывает покупателей:
– Куриный суп, берите на куриный суп! Только сегодня! По случаю погоды! Опоздаете сегодня, придется ждать до следующей зимы!
Народу мало, торговцы запаковывают обратно в ящики листья, плоды и ягоды. Остаются самые стойкие. У продавца клубники Вангелоса звонит телефон.
– Привет, друг... Да-да, друг... Конечно! Конечно, друг. Естественно. Да, ну пока. Нет, погоди минутку. Друг, послушай... а как тебя зовут?
Манолис – плотный, объемистый, с низкой осадкой, – не зависит от превратностей погоды. В отличие от долговязого жантильного рыбника (вместе они напоминают знаменитый комический дуэт пузыря и соломинки) он спокоен и бодр.
– Моя любимая еда – пицца с пастой карбонара.
– Что? Пицца и паста карбонара? – рассеянно переспрашивает Никос, озабоченно оглаживая и оправляя «утомленного» анчоуса.
– Нет. Пицца с пастой карбонара. Отец так однажды заказывал доставку из пиццерии и нечаянно ошибся. Сказал вместо «и» – «с». Они и привезли. Пицца, а сверху макароны с соусом. Ну а чего, нам понравилось. С тех пор только так и заказываем.
– А я люблю ветер, – фраппирует скукожившуюся от ледяных пощечин бури публику Прокопий, вечно хмельной и наблюдательный, как поэт. – Он и крикун. И непоседа. Внезапный, как желание. Заставляет плясать под его дудку, как сатир. Короче, он... Ну вылитый наш рынок!