Есть много видов детского плача. Опытные родители — профессора по детскому плачу, тут у них абсолютный музыкальный слух. Они понимают, что плач для детей — еще одна форма речи, древнейшая из сигнальных систем.
У младенцев, например, это мяуканье, чисто физиологический приём.
Существует предупредительный плач в воздух — не подходи, мне нужно перезагрузиться, или, наоборот, плач-сигнализация — подходи, моим эмоциональным батарейкам требуется подзарядка.
В арсенале имеется плач-шантаж, профилактический плач, как продувание кингстонов в подводной лодке, плач-месть (залью мамин любимый ковёр крокодильими слезами), плач Ярославны, медитативный, с произнесением вслух собственных имён и (порой) некоторых неприличных слов.
Опытные родители знают, что не каждые слёзы требуют платка. Но есть один плач, который не перепутаешь ни с каким другим, когда нужно бежать, где бы ты ни был, даже на перекладных, если придется. Это «горький» плач, тот самый, о котором писал Юрий Казаков в своём гениальном рассказе «Во сне ты горько плакал». «Горький» плач означает, что маленькому человеку плохо. Так выпавший из гнезда птенец просит о помощи. В такие минуты в родительскую кровь поступает особенно много любви. И взрослый спешит к малышу, не спрашивая о причинах плача, неуклюже скрипя объятиями. В этом случае причины не важны.
А что касается «Во сне ты горько плакал», то это лучшее произведение об отцовской любви, настольная книга для отцов.
«Глядя сверху на мелькающие твои ножки, на нежную шейку с серебристой косичкой, на пушистый хохолок на макушке, я постарался и себя вообразить маленьким, и сразу же воспоминания обступили меня, но какое бы раннее детство мне не вспомнилось, всюду я был старше тебя, пока вдруг в лесной просвет слева, в лесной дух, окружавший нас, не кинулся с той стороны долинки, по дну которой текла Яснушка, теплый запах разогретых на солнце лугов.
— Але-ши-ны но-жки…— нараспев, машинально сказал я.
— Бегут по до-ожке…— тотчас послушно откликнулся ты, и по дрогнувшим твоим прозрачным ушкам я понял, что ты улыбнулся».