Перебрались на дачу. Чем немало озадачили местных птиц: судя по их удивлённому виду, они уже и не чаяли встретить на своём веку людей — видимо, смотрят новости.
Долго не мог понять, что это за странное ощущение у меня во рту и в ноздрях, потом вспомнил: свежий воздух.
Из кустов вышел ёжик — небритый, с мешками под глазами. Дали ему молочко в блюдце. Унёс в кусты вместе с блюдцем.
По дорожкам снуют трёхэтажные лягушки. Мне всегда было неловко от всей этой порнографии дикой природы: а как же цветы, легкая музыка? И на что, скажите на милость, рассчитывает третий сверху? Это запасной? Или лягушачий блогер?
Пока я пытаюсь отпилить сломанную ветку, пугая мышцы, Артём нежится в шезлонге в позе нога на ногу:
— Папа, а ты хоть умеешь лежать нога на ногу?
Нравится мне это «хоть». Барчук малолетний.
Муж соседки уже час курит у их крыльца. Или что он там делает. Мне без очков плохо видно (очки я снял намеренно после лягушек). Час стоять на одном месте, вот человека допекло на самоизоляции. Я начинаю тревожиться: может ли человек умереть стоя? Или же этот подлец хихикает над тем, как я час не могу отпилить ветку. Не исключено, что надо мной ржет уже весь «Ютуб». Я планирую выкрикнуть в ответ что-то хамское. В этот момент из дома выходит соседка и уносит мужа в сарай. Я судорожно надеваю очки обратно. Муж оказывается картонной ростовой фигурой. Зачем соседке на даче картонный мужик? Ах да, она работает в «Летуале», кажется. Каждый тащит с работы, что может.
Выношу Семена на ручках погулять (на радостях от воссоединения с природой ещё, неровен час, сбежит). Птицы хохочут на своих ветках:
— Вы только поглядите, кот из инстаграма! Это что, мелирование?
— Отпусти, хозяин, дай я им вломлю! — вырывается Семен.
Вломит он. Тоже мне, плюшевый Рэмбо, воспитанный диванной подушкой.
Над деревьями грохочет, хотя на небе ни облачка. Это электричка на станции в трёх километрах. Воздух здесь все-таки слишком свеж: звук озорничает, точно ребёнок.
Темнеет, и спасибо, что не в глазах. Луна плавает как лимон в чае — красиво.