Источник: блог магазина игрушек Понарошку
Ребенок до какого-то момента не может сориентироваться самостоятельно. Для него нужно быть маяком. Даже если вопросы ставят в тупик, даже если правду сказать труднее, чем её скрыть. Даже если самому грустно, непонятно, обидно, нужно освещать ближайший участок дороги, пока ребенок не сможет осветить её сам.
Как и многие дети, всё лето я проводила у бабушки. Нет, это была не деревня, но в середине 90-х двор подмосковного Серпухова чем-то её напоминал – машин почти нет, соседи отмечают вместе большие праздники, днем на несколько часов отключают воду, на рынок продукты возят из ближайшего колхоза, за молоком ходят с бидоном, во дворе ползают огромные улитки.
Если оглянуться, у меня было счастливое детство. Никто не умирал, не сидел в тюрьме, никто никого не бил, не выгонял из дома, я училась в отличной школе, ходила в музыкалку, ела, спала, не мерзла, играла с друзьями. Но даже самое хорошее детство – это путь взросления, который не бывает простым. И я взрослела как могла.
Однажды во дворе я толкнула мальчика. Он ударился головой о карусель и, кажется, разбил затылок. Было страшно и стыдно. Бабушка, наблюдая за этой сценой из окна, сразу же крикнула «Маша, домой. Начались мультики». Она хотела поскорее выцепить меня со двора, чтобы никто не заметил моего участия в драке. И мы про это больше не говорили.
___
Подружка Наташа из соседнего подъезда сказала, что на днях у нее День рождения, и мы с ребятами сможем прийти в гости. Её мама подошла как раз в тот момент, когда мы обсуждали, будет ли на столе газировка. Оказывается, мама не собиралась никого приглашать. Она ругалась на Наташу до самого подъезда, а потом мы слышали крики через открытую балконную дверь их квартиры. У Наташиной семьи не было денег устраивать праздник. Но на следующий день все мы получили приглашение.
___
В нашем доме жил больной мальчик Дима. Сейчас бы сказали, что он с особенностями развития. Но в то время никто из взрослых не объяснил мне, что с ним. Дима косил глазами, как-то странно вертел головой, мог отобрать игрушку и не вернуть, облить тебя грязной водой из лужи, бросить песок в глаза. В общем, было противно, жалко и страшно. Никто из детей не хотел с ним общаться. Мы сделали «стенгазету», тетрадку с издевательскими стихами и обидными рисунками про Диму и его семью. Я тоже участвовала и показала бабушке с дедушкой. Не помню, что точно они сказали. Но это были не самые подходящие слова.
___
Время от времени у нас в подъезде появлялись молодые ребята и, постучавшись в дверь, просили вынести им столовую ложку. Бабушка не отказывала и, печально глядя на них, что-то бормотала про наркотики. Я тогда не знала, зачем нужна ложка, но есть из нее потом не стала.
___
Однажды мы с компанией подружек сидели на поваленном дереве и крутили колечки из цветной проволоки. К нам подошла девочка из старших. Я не помню, как ее звали, вроде Настя. Она была очень злая и едкая. Настя стала говорить ужасные вещи про мою маму и про моего пса. От обиды я ей нагрубила. Она схватила меня за волосы и хорошенько дернула так, что из глаз посыпались крупные слёзы.
___
Иногда со мной гулял дедушка. Как-то мы встретили возле магазина мужчину, который раздавал прохожим бесплатные картонные иконки и говорил про Иисуса. Я взяла бумажку, но дедушка резко вырвал её у меня из рук, вернул проповеднику и на мой вопрос, почему и что это такое, отрезал «Неважно, не смотри».
___
Однажды летом во двор вышел сосед, топить новорожденных щенков. Щенки в спортивной сумке были мягкими, писклявыми и черными. Наготове у соседа была лопата и целлофановый пакет. Он не очень-то беспокоился, что мы на всё это смотрим. А оторваться было, к сожалению, невозможно. Страшно, интересно и жалко – черные щенки в белом эмалированном ведре, вода до краёв и тяжелая крышка сверху.
___
У моего друга Вадима, который жил этажом ниже, умерла бабушка. Я помню, как мы играли в коридоре в настольный баскетбол, а гроб стоял в комнате, окруженный плачущими родственниками. После похорон Вадим ночевал у нас и долго плакал на раскладушке. Я не знала, как ему помочь.
___
Пытаясь поймать тарзанку, я схватила веревку, проскользнула по ней и глубоко порезала ладонь. Домой я пошла минут через сорок, к обеду. Всё это время я сжимала чей-то носовой платок в кулаке, чтобы сдержать кровь. Боялась, что бабушка будет ругаться.
В общем, у каждого есть такие истории. Обычное счастливое детство. Сперва я училась ходить и говорить, потом одеваться, сидеть на горшке, есть вилкой, собирать конструктор. Взрослые научили меня полезным вещам, а чему-то – не доучили. Как осознавать собственные чувства, справляться с обидой и злостью, как принимать особенности других и отстаивать свои границы, как сталкиваться со смертью, задавать волнительные вопросы и выстаивать.
Мне очень этого не хватало. Чтобы со мной просто поговорили обо всех неудобных и трудных вещах. Ребенок до какого-то момента не может сориентироваться самостоятельно. Для него нужно быть маяком. Даже если вопросы ставят в тупик, даже если правду сказать труднее, чем её скрыть. Даже если самому грустно, непонятно, обидно, нужно освещать ближайший участок дороги, пока ребенок не сможет осветить её сам.
Поэтому я учусь быть маяком для своего почти трехлетнего сына. Я не знаю, о чем он захочет поговорить, когда немного вырастет. И захочет ли он со мной говорить. Совсем скоро ему придется справляться с разными чувствами, сталкиваться с приятными и неприятными ситуациями, и ему нужна на этом пути поддержка. Я хочу быть рядом и разговаривать с ним, слушать его, быть честной и педагогичной настолько, насколько смогу. Лет через 10 видно будет, какой из меня получился маяк.