В связи с обстоятельствами пришлось заново знакомиться со своим сыном Васей. Возникли самые разнообразные вопросы, выражаясь по-гречески, – апории, главная из которых – чем же он, собственно, занимается в школе, когда я не нависаю над ним дамокловым мечом.
Уроки с милейшим, кротчайшим мистером Филиппом, тишайше восседающим по ту сторону экрана, – чопорным и одновременно нежным; с кошкой на руках, в шерстяном вязаном колпачке с висками, заканчивающимися помпончиками, который он носит во все сезоны, не исключая лета, – даже эти идиллические уроки стоят мне пол-литра крови в академический час.
Оказалось, что впаянная в синтаксис английская вежливость весьма на руку по-скифски предприимчивому Василию.
– Василий, – раскладывая имя на английский язык, напевно вопрошает мистер Филипп. – Ты можешь прочитать это предложение?
– Могу, – царственно ответствует Василий и после сего не делает никаких попыток возобновить диалог.
– Василий, прочитай этот текст! – подстраивается под этнокультурные обстоятельства мистер Филипп.
– Но этот текст же на английском! – возмущается Василий. (Который Довлатова, естественно, не читал, но видимо, как-то впитал его прозу, не иначе, как с молоком матери).
Занятия русским – особый фольклорный жанр. Плач Ярославны.
Читаем “Буратино”, издание с гениальными иллюстрациями Вики Кирдий. Рисунки Васе нравятся, а вот к тексту постоянно возникают претензии.
– Дж.. Джз.. Джу-зеп-пе! – Ну кто так пишет?! Ну кто так пишет?! – возмущается Вася, страстно, нервно, заламывая руки, словно он – главный редактор модного издательства, заваленный по горло рукописями.
.... Долго рассматривал изображение Карабаса-Барабаса, потом спросил:
– Мама. А почему Карабас-Барабас не бреется?
Да, и еще про английский. Мистер Филипп на той неделе попросил перевести:
– Василий! Как будет по-английски: “Он испек торт?”
Вася обомлел. Растерянно и даже подозрительно осмотрелся вокруг себя. Переспросил шепотом:
– А кто это – “Он”?
Сгоряча хотела наказать его за саботаж и цыганский артистизм, но потом вспомнила старый анекдот про академика Щербу, который пять лет исследовал первые восемь строк “Медного всадника”, добиваясь ясности, кто же этот таинственный “Он”, стоящий на берегу пустынных волн. Кстати, академик не нашел ответа, поэтому Вася был полностью реабилитирован.
... Час безуспешно занимались математикой, как Вася вдруг отложил учебник:
– Мама, давай не о математике. Я ничего не понимаю. У меня в голове макака крутит сальто и бьет в тарелки.
(Я, если честно, чувствовала то же самое, просто не нашла слова).
– А о чем ты хочешь говорить?
– Мама! Давай купим капибару!
– Вася, да ты что! Она не продается. Она же дикая!
– Приручим, – говорит Вася таким голосом, как будто вот это – проще некуда, не то что вычитание с переходом через разряд или таблица умножения на девять.
Сегодня первая длинная прогулка с 10 марта. Полдня без математики, английского и музыки. Мы за просвещение, поэтому не празднуем, просто отмечаем.