В июле жизнь начинается после захода солнца, главный друг летнего человека – луна. Об этом известно не только людям. Некоторые особо сообразительные цветы тоже догадались и начинают дышать и пахнуть только ночью.
Днем воздух горяч, плотен и пенист, как сироп. Тяжелый, пропитанный солнцем ветер чувствительно шваркает по лицу переспелым шампанским.
Звенят цикады – любимые домашние музыканты древних греков, струнный голос которых нынешние греки перенесли в народный инструмент бузуки, чтобы услаждать им свой слух еще и по вечерам, когда цикады смолкают.
На агоре нет ни одной свободной тени. Просительные ектеньи продавцов: «Купи абрикосы за евро! Представь себе, отдаю сорт «бебеку» всего за евро», потеряли свое обычное боевое форте, звучали непривычно тихо и жалобно.
– Ах, жара, что ты с нами делаешь! – ворчал себе под нос Манолис, не в силах встать с пластикового стула. – Принеси мне, пожалуйста, – обратился он к Нектарию, который направился к киоску, – принеси мне…
Я ожидала, что он попросит воды, но Манолис простонал:
– Вина! Вина!
***
Апостол сочинил для овощей новые поэтические тропы: «картофель, который никогда не почернеет», «луковицы-звезды», «могучие помидоры» и «звонкие огурцы».
Госпожа Марфа купила два килограмма «могучих» и кило «звонких».
– Возьми персики, Марфула, – предложил ей Апостол.
– Я не покупаю фрукты. – отрезала госпожа Марфа. – Этим у нас в семье заведует мой муж, Янис. Мы разделили полномочия.
– И где Янис?
– Он придет позже, – пожала плечами Марфа. – Мы никогда не делаем покупки вместе. В этом секрет успеха нашей семейной жизни.
***
– Точность, совершенство, скорость! Вот девиз моего прилавка! – вопил Григорис, единственный огнеупорный продавец, которого, похоже, совсем не утомила жара. – Напомни свое имя, брат, – обратился он к покупателю, высокому старику в шортах и выгоревшей майке. – кажется, Димитрис?
– Демокрит, – величественно поправил его старик.
– Почти угадал. – обрадовался качеству своей памяти Григорис. – Ведь эти имена так похожи.
***
Нектарий соблазнял госпожу Аспасию:
– Иди сюда, я объясню тебе, что такое арбуз. Так вот. Арбуз – это целая история!
***
Прокопий, не покидая тени лаврового дерева, флиртовал с госпожой Мирто, пухлой бабушкой в наивной детской панамке.
– Фройляйн с кудряшками, – подмигивал он ей. – Какую рыбку вы изволите?
Увидев нас с Васей, станцевал руками средневековый пышный менуэт.
– Сюда, сюда! – позвал нас в тень.
Замер, рассматривал нас пристально, сосредоточенно курил сигарету.
Я растерялась, не понимая, что означает сия пантомима.
– Отдай мне сына, – вдруг сказал Прокопий.
Я засмеялась:
– В смысле?
– Я предложу ему работу. – оживился Прокопий. – Сначала он научится раскрывать пакеты. Вот так. Деспина, – повернулся он к помощнице, – куда мы складываем открытые пакеты? Правильный ответ – в коробку. Потом он научится сворачивать бумажный кулек. Затем выбирать рыбу. И наконец, самое главное, он научится делать счет. Поверь, осенью твой сын станет первым учеником в школе! Потому что торговля – это университет. Я вижу множество людей. Сначала взвешиваю покупателя: как он одет, как говорит, как себя ведет.
– И что, никогда не ошибаетесь?
– Никогда! Пример. Сейчас я вижу, что ты вряд ли отдашь мне ребенка. Поэтому предлагаю тебе другой выбор: вода, сувлаки, апельсиновый сок.
…Пока Вася угощался, отвел меня в сторону, спросил на ухо:
– Ты заметила, как я умею обращаться с детьми?
– Заметила. А свои дети у вас есть?
– Да, – вздохнул Прокопий. – Но, к сожалению, он уже выросли.
***
Господин Афанасий и его друг Ставрос Якумакис, сидя за столиком у жаровни, обсуждали знакомого:
– Менелай будет выступать у храма святой Филофеи на ежегодном собрании коммунистов. – рассказывал Афанасий, наливая в граненый стаканчик желтое деревенское вино из графина.
– Если он коммунист, то почему выбрал такую площадку? – удивился Якумакис.
– Ты что! Менелай всегда был очень религиозен. Сейчас другие времена, свобода! Сейчас даже коммунистам веровать разрешено.
***
Жара подействовала на запахи, как консервант. В воздухе слоями застряли основательная сытость печеной сардины, невесомость дыни-«пахлавы», розовая артезианская свежесть арбуза.
Прокопий размашисто чистил дораду, не выпуская сигарету изо рта.
– Дай мне льда, – обратилась к нему его конкурентка Марьо.
Прокопий приподнял бровь.
– Сегодня лучше проси у меня деньги!
– Да капельку. Мне только пиво охладить. – успокоила его Марьо.
***
– Рыба, рыба! Я привез вам рыбу, – выкликал Прокопий, обращаясь к опустевшей из-за зноя агоре. – Люди! Что бы вы ели в такой день без меня?
И внезапно сделал очень знакомый, очень философский и одновременно крайне дерзкий вывод:
– Если бы меня не было, меня следовало бы выдумать!
– Да, ты у нас гений, – саркастически отреагировал Манолис, который «делал» Прокопию аудиторию.
– Да, я гений, – признал Прокопий равнодушно, безо всякой гордости. (Наверное, с таким видом Моцарт прочитал бы о себе статью в современной википедии). – Вообще все люди на земле рождаются гениями. Просто редко кому удается это свойство сохранить. Родиться гением – легко. Попробуй гением прожить. Не всем так везет!