Видеть красивое в простом, волшебное — в каждодневном, наблюдать за слабостями человеческими с тем же вниманием, что и за достоинствами. Рыночные зарисовки Екатерины Фёдоровой — то ли сказка, то ли песня, которая может вдруг родиться из любого слова. Особено в Греции - земле богов, героев и их потомков. Стоит лишь присмотреться и прислушаться.
Агиос-Стефаносу предсказали снег. Только о нем и разговор: пойдет или не пойдет?
С одной стороны, предчувствия поощрял колкий солнечный южный мороз. Но облака противоречили: их белизна и воздушность не были нарушены.
– Гадать нет смысла, – постановил дедушка. – Подождем. Может, сбудется.
Госпожа Элени встретила на агоре господина Афанасия. Оба были в респираторах.
– Я тебя сначала не узнала из-за твоего хобота! – радостно воскликнула Элени.
– А я научился узнавать знакомых по глазам! – парировал Афанасий.
– Малыш, принеси морковки, – вполголоса скомандовал Апостол своему помощнику Али и без паузы перевел голос на оперную громкость, обращаясь к агоре:
– Еще, еще! Еще немного! Поднажмем! Помидоры – шесть евро за ящик! Здоровые новорожденные помидоры от породистых родителей! Без единой помарки!
Госпожа Аспасия разглядывала одежду, подыскивая себе обновки.
– Вот хорошее платье, – предложил Костас.
– Не хочу хорошую одежду. Предпочитаю плохую.
– Почему?
– Чтобы ненароком не испортить хорошую!
Когда я подошла к Прокопию, он передавал Манолису двести евро купюрами по пятьдесят.
– Знаешь, почему я их ему даю? – спросил меня Прокопий.
Я пожала плечами.
– Потому что они ему очень нравятся! Правда, Манолис?
Манолис кивнул.
– А знаешь, почему они ему нравятся?
У меня была догадка, но из деликатности я решила ее не озвучивать.
– Цвет! Меня успокаивает их цвет! – объяснил Манолис.
– Катерина, будешь кофе? – повернулся ко мне Прокопий.
– Прокопий, – перебила его помощница Феодора. – У нас много работы! Я сама угощу Катерину, если ты немедленно вернешься за прилавок!
– Приходи позже, выкурим по сигарете, – кричал мне увлекаемый Феодорой Прокопий. – Я это обожаю!
Госпожа Василики уронила свою тележку. По агоре рассыпались мандарины из плохо завязанного пакета, яблоки, кочаны капусты.
– Я безнадежна, – расстроилась Василики. – Ведь это у меня не в первый раз.
– Неправда, – возразил ей зеленщик Григорис, помогая собирать покупки. – Любой человек заслуживает надежды.
Нектарий торговал помидорами из Элафонисоса. Ими заинтересовалась госпожа Ариадна, но покупать не стала.
– Возьму на обратном пути! – пообещала, уходя.
– Не предай меня! – предостерег ее Нектарий.
Ариадна остановилась.
– Не предам. И ты знаешь, почему? Я родом из Монемвасии. Помидоры – элафонисские. Как я могу предать соотечественников?
– Хорошие нынче дни, – рассуждала госпожа Нефели Пападопулу, по случаю мороза разодетая в теплые штаны, дутую куртку, замотанная в теплый головной платок. Она восседала на перевернутом ящике, расставив ноги, курила самокрутку и жмурилась на солнце.
– Ага, – поддакивала ей госпожа Фофи Вулгари. – Сначала Спиридон. Позавчера праздновался святой Лефтерий. Сегодня – святой Дионис.
– Да, Фофи. Они прибавили дням святости, – согласилась госпожа Нефели.
… Увидев своего друга Ставроса Якумакиса, господин Афанасий всплеснул руками:
– Ставре, что с тобой?
Ставрос действительно выглядел неважно: вода под глазами, вспухшие морщины, красные глаза.
– Да я вчера триллер смотрел… Выпил больше вина, чем рассчитывал.
– Ставре, друг. Прошу тебя, переходи на комедии!
– А эти киви точно сладкие? – сомневался господин Сократ, поглаживая пальцем их юношескую пушистую щетинку.
– Руби и пробуй! – коротко ответил ему Григорис, протягивая нож.
Прокопий обслуживал красивую высокую гречанку. Она внимательно вглядывалась в креветок.
– Сколько их у тебя всего? Килограмм?
– Да побольше будет, – прищурился на креветок Прокопий.
– Я хотела бы взять все, но если ты хочешь что-то оставить себе…
– Я никогда не оставляю ничего себе… – запел Прокопий, собирая креветок.
– А вот и песня из ничего!
– Для каждого слова в мире есть песня. – заметил Прокопий.
– Видела? – хвастливо подмигнул Прокопий, провожая взглядом покупательницу креветок. – Моя постоянная клиентка. Альфа-женщина! Архонтисса! Человек!
– Это видно, – подтвердила я.
– Да, да! Человека видно всегда! – горячо поддержал Прокопий. – Итак, как твои дела?
Прокопий протянул мне пачку сигарет, встал рядом, плечом к плечу. Добавил в позу скульптурной динамики, развернувшись вполоборота. Мы могли бы напомнить памятник рабочему и крестьянке, если бы «крестьянка» не была в полтора раза толще и выше «рабочего». Кроме того, вместо серпа и молота в наших руках дымились сигареты.
– Что это у тебя на пальто? Собачья шерсть? – Прокопий покосился на пару мопсиных волосин у меня на плече. – Смотрю, он у тебя ревнивец, любитель обниматься. Эх, помню, были у меня отношения… Когда у меня еще бывали отношения… Теперь-то я аскет. Так вот, ее пес была асексуал. Представляешь, не понимал эрос. Укусил меня за палец. Видишь шрам? Это он, Бубис. Нет, я на него не сержусь. Наоборот, благодарю. Спасибо тебе, Бубис, что за палец…
– Не подарить ли тебе рыбу? А Феодора ее почистит. – вдруг сказал Прокопий.
– Не надо, пожалуйста. В прошлый раз сувлаки, в этот раз рыбу. Я не люблю рыбу, я не хочу рыбу, я буду готовить фаршированные перцы. – запуталась я.
– Ты только что соврала три раза! Кому ты врешь? Я по человеку вижу, что он думает о рыбе. Ты ее любишь и хочешь.
– Категорически отказываюсь! Обещаю, что в следующий раз...
– Хорошо, – Прокопий притворился, будто соглашается, отсканировал Феодору (она смотрела в другую сторону), сорвался с места, на вираже пригнулся, захватил две дорады в бумажный кулёк и сунул его мне в руки.
– Позвольте мне заплатить, господин Прокопий. – взмолилась я, но Прокопий отпрыгнул на безопасное расстояние и отвернулся, делая вид, что меня не знает. При этом он, чуткий, как заяц, был готов бежать куда глаза глядят при первом моем движении.
Как только представила, что я, Гамлет, (во внешнем смысле, «он тучный и задыхается»), да еще с сумками, гоняюсь за шустрым зайцем Прокопием по рынку, то благоразумно решила принять рыбу в дар.
– Господин Прокопий, – крикнула ему издалека, чтобы не спугнуть. – Вы на следующей неделе приедете?
Прокопий задумался.
– Поскольку я никогда не лгу, то отвечу тебе так: либо приеду, либо нет.
Любому человеку – надежда, каждому слову – песня. А нашему Агиосу-Стефаносу – снег. Такая молитва сегодня.
Может, она сбудется. Подождем.