Я нашла на скидочном сайте недорогие билеты на круиз по каналу имени Москвы. В последний раз по тому направлению я плавала ещё в школе, муж курсе на первом, Валя никогда. В общем, закрыть сезон на воде показалось нам отличной идеей.
Когда отплывали, слева от нас открылась панорама на обновленный Речной вокзал, пропитанный розоватым закатным топпингом.
— Какой красивый дом, — сказала Валенсия. – Прямо как тортик… Кстати, мам, у нас есть что-нибудь поесть?
Я дала Вальке банан, а сама решила осмотреться.
Верхняя палуба была занята почти полностью. Люди употребляли приобретенные на борту алкогольные напитки. Прямо за нами располагалась компания пожилых французов, распивающих сидр. Я смотрела на дедушек в гармонирующих с пейзажем рубашках голубых и розовых оттенков и накинутых на плечи свитерах и представляла, что плыву по Сене.
— Мама, а когда мы приплывем? – спросила Валенсия, обрывая голос Азнавура в моей голове.
— Мы только отплыли, — сказала я, — посмотри в окошко, красиво.
Небо было оттенка клюквенного морса. На берегу через каждые сто метров жарили шашлыки жители городского округа Химок.
— Мама, а у нас есть ещё еда? – спросила Валенсия. – Я не наелась.
Я дала дочери грушу.
Мы обогнали яхточку с алыми парусами. На борту стояла, держась за такелаж, девушка в длинном красном платье. Платье девушки красиво развевалось на ветру. Французы повскакивали с мест и принялись дружно её фотографировать.
— Что-то я ещё хочу есть, — сказала Валенсия, равнодушно глядя на Ассоль. – Давай сходим в буфет, а, мам?
В буфете почти никого не было. Перед нами стояла только одна очень крупная женщина в длинном льняном платье с капюшоном. На каждом пальце женщины было по крупному перстню.
Женщина покупала кофе.
— Вам какой? — спросил официант.
— Мне с крышечкой.
— У нас все с крышечкой. Вам американо или капучино?
— Американо, — сказала женщина.
— Всё у вас? — спросил официант.
— Да нет… — задумчиво произнесла тётя. – Мне ещё еды какой-нибудь к кофе… У вас есть еда?
— Маффин возьмите, — сказал парень за стойкой. – Шоколадный.
— Ни за что! — воскликнула дама, и массивная грудь ее всколыхнулась. – Маффины — это зло. Там одно масло. Их нельзя есть ни при каких обстоятельствах.
— У нас прекрасная выпечка, — обиженно поджал губы буфетчик и пододвинул к клиентке меню, — выбирайте.
Дама уставилась в запаянную в ламинат бумажку.
— Мне надо что-то, чтобы мужчину моего протрезвить, — сказала она наконец.
— Пиццу возьмите, — сказал парень за стойкой, понимающе кивнув.
— Хау мач? – спросила женщина, почему-то перейдя на английский.
— 700 рублей.
— Ё…ж твою медь, — произнесла тётя, косясь на Валенсию.
— Неправильно! — закричала Валька. Надо говорить ёшкин кот!
— Вот именно, — кивнула дама.
— А вы скажите своему мужчине, сколько стоит, и он сразу протрезвеет, — посоветовал официант.
— Это исключено, — сказала женщина, со вздохом расстёгивая кошелек. – Этот мужчина — мой ребёнок, так что плачу я. Ладно, давайте пиццу… А пиво у вас какое?
— Замечательное.
— И два пива.
Женщина расплачивается, забирает заказ, я покупаю шоколадный маффин для своего ребёнка.
И мы возвращаемся на свои места.