В школе я была примерной ученицей. Попробовала бы я быть другой. Мой папа был директором моей школы и, как мне кажется, жил по принципу «бей своего, чтоб чужие боялись». Чтобы учиться на 5, мне приходилось учиться на 6-7.
Я тогда имела дурную склонность говорить то, что думаю. От чего, впрочем, до сих пор не избавилась. Хотя теперь-то я промолчать могу, а вот тогда, в нежно-зеленые годы, никак не получалось. Как будто некая мысль спускалась из центральной нервной системы в автономную и сидела там до поры до времени, пока не появлялся внешний раздражитель, и тогда мысль вылетала на волю со скоростью хорошо отработанного условного рефлекса. Занятый другими очень важными мыслями головной мозг в процессе уже не участвовал. Его дело было сформулировать и положить на полку.
Где-то посреди школьных лет учили мы Песню о Буревестнике. Наизусть. Ну там, где он гордо реял.
А глупый пингвин с ударением на первый слог робко прятал тело жирное в утесах.
Короче говоря, несчастного пингвина с ударением на первый слог нужно было подвергнуть остракизму.
— За что? – со всем пылом молодости вопрошала я. – Во-первых, худой пингвин просто скопытится в суровых зимних условиях, а во-вторых, хорош бы он был, если б попытался взвиться соколом на своих крыльях-недомерках. Осуждать пингвина с ударением на первый слог за то, что не взмывает стрелой к тучам, все равно что смеяться над хромоногим человеком, проигравшим стометровку олимпийскому чемпиону.
Запись в дневнике: Думает, что она самая умная.
Подобные записи появлялись и по поводу старичка Луки из На дне (ну нравился он мне!), и чеховского человека в футляре, которого мне было очень жалко. А про внеклассное чтение лучше вообще умолчать. Один роман Гладкова Цемент чего мне стоил.
Я тогда считала, что у каждого, включая пингвина с ударением на первый слог, есть некая своя форма, которую он собой заполняет, и требовать, чтобы он легко перелился в форму другую – неправильно. То есть, может, у кого-нибудь и получится, но не у всех же. Я и сейчас так думаю.
Перед выпускным экзаменом учитель сказал мне: — Ты возьми-ка лучше свободную тему. Может, пронесет.
Я, собственно, чего о своих литературных мучениях вспомнила. Встретила сегодня первую учительницу сына. Она хорошая учительница, дети ее не раздражали. То, что при делении на ноль у нее получался ноль, не главное. Кстати, разубедить сына в правильности результата удалось не сразу. Так вот во втором классе она мне сделала выговор: — Я слышала разговор Сережи с мальчиками. Один мальчик забыл дневник, а я им всегда говорю, что дневник – это ваш документ, и ваш сын сказал мальчику, что этот мальчик как Паниковский. Я его потом спросила, почему, а он отвечает, потому что человек без паспорта, но хороший. Вы ему такого читать не давайте. У него может сформироваться неправильный взгляд.
Так и живем. С неправильными взглядами.
И все равно жалеем Михаила Самуэлевича. И пингвина с ударением на первом слоге, которому стало очень страшно, когда ветер собрал сердитые тучи над седой и неприветливой равниной моря.