Бывают дни, когда не верится, что ты смертен. Или нет, скорее, не дни, а минуты, мгновения. В стеклянном колком воздухе с шелестом, как крупные черные семечки из кулька, рассыпается стая птиц. Душа радуется, дух торжествует.
Бывает и наоборот – слежавшийся, без ветерка, воздух неподвижен и холоден, как лоб покойника. Вдохновение подвижно и речисто, а тоска застаивается. Тоска молчалива, нет у нее голоса.
Тяжелые мраморные тучи облицевали небо. Думала найти агору пустой по случаю непогоды, но вопреки ожиданиям встретила вавилонское столпотворение.
Господин Менандр вдумчиво нюхал петрушку.
– Хочу выбрать лучшую! – пояснил он Нектарию.
***
– Я вдова, а вдове многое позволено! – таинственно сообщила госпожа Элени, покупая у Прокопия стейки из морского угря и кладя их в сумку, где уже красовалась бутылка белого.
– Ошибка думать, что впредь мы живем бестелесно.
***
– Выстраивайтесь в очередь – скомандовал толпящимся покупателям Прокопий. – и вы получите, во-первых, порядок, и во-вторых, отличную рыбу!
На льду сверкали дорада, христова рыба, парочка скорпен, морской налим. Рядом стоял ящик с прозрачно-розовыми креветками, которые один старый философ несправедливо считал недосочиненными Богом существами.
– Что тебе положить? – спросил Прокопий своего друга Афанасия.
– Я сегодня не покупаю рыбу, – ответил Афанасий.
Прогремел гром, блеснула молния.
– Видишь! – восторжествовал Прокопий.
– Понял теперь, что ты сказал глупость? Нет, ты дай мне другой, стратегический ответ!
***
Манолис тем временем убеждал покупателей, что его помидоры – истинная беладонна, апельсины – карамельные, а белая фасоль имеет отличие.
– Какое у нее отличие? – поинтересовалась госпожа Марфа.
– Ее отличие… – выдержал паузу Манолис, – в том, что она – успешная!
***
Мрачные мраморные тучи заблестели и оплавились. Начался сильный дождь.
– Богородица, помоги! – помолилась старая госпожа Клеопатра, выглядывая из-под зонтика.
– Молчи, молчи! – испуганно, как будто Клеопатра находилась с Богородицей на прямой связи по вертушке, прервал ее Нектарий. – Ничего не говори Ей о дожде. Пожалуйста, пусть он пройдет!
Ливень усилился, застучал как сотня барабанов.
Прокопий выбежал из-за прилавка под дождь со стаканом вина в руке и заорал на всю агору:
– Пожар! Пожар! Несите виски, несите вино, несите десять каламаки! Отрежьте мне кусок баранины, я сегодня праздную!
Рынок оживился, пришел в восторг и волнение, как будто происходила не гроза, а увлекательная драма, в которой бог из машины в конце всегда устраивает судьбы наилучшим образом.
***
– Скажи мне, Арес, – полюбопытствовал зеленщик Орест. – Как это тебя назвали таким свирепым именем?
– В честь дедушки, – насупился Арес.
– И как тебе с ним живется? – не отставал Орест.
– Ты же добрый человек!
– Ты знаешь… Если не отстанешь, я начну быть на него похожим!
***
Продавец оливок и чечевицы Меркурий отвлекся от торговли, подошел к Манолису. Манолис разрезал апельсин. Его запах, основательный и липкий, расплылся взвесью и надолго застрял над прилавком.
– Лучший фрукт! В нем и огонь, и вода! Слышал историю про Олимпию? – сказал Манолис, протягивая половинку апельсина Меркурию. – Так вот. Это моя постоянная покупательница. Спрашиваю ее – ты откуда родом, а она отвечает – из Святых мест. Ты в Израиле родилась, что ли? Олимпия говорит: нет, в Каламате. Как же так? Ты же сказала – из Святых мест. А она мне так нравоучительно: «Святые места есть везде»!
***
По ночам горящий круглый фонарь притворяется луной. Открывая утром ставни на кухонном окне, вижу бессолнечный пожар желтого дерева. Небо хранит чистоту. Жить на неродной земле трудно. То, что я смогла о ней понять – прекрасно, а то, что нет – наверняка прекрасно тоже. Но этот мир человеку точно не чужой. И в нем гораздо больше святых мест, чем мы привыкли думать.