— Вот этот, вот этот и еще вот этот, — дочь вывалила прямо на пол передо мной нераспечатанные новогодние подарки. Конструктор, который она получила в садике. Толстую книжку сказок про принцесс, которую вручил Дед Мороз в школе рисования. И еще куклу-балерину – ее дочери подарили на танцах.
— Что я должна с этим сделать? – я чуть не поперхнулась кофе.
— Продать! — сообщила дочь с таким видом, как будто она была уверена, что я сама догадаюсь.
Флисовая пижама в единорогах. Спутанные после сна волосы. Махровые полосатые носочки с антискользящими нашлепками на подошвах. Ростом метр сорок один. Нет, не так я представляю себе ушлых предпринимателей.
За подарки стало обидно. Вообще-то, я с мужем сдала на них крупную сумму в родительские комитеты. Сдала, чтобы что? Чтобы ребенок, который не голодает, одет-обут и уже год складывает мелочь в свинью-копилку, решил заработать на щедрости взрослых? На доброте? На сказке? На чуде?
— Думаешь, Дед Мороз не расстроится, когда узнает, что ты от всего избавилась? – спрашиваю с надеждой, что трогательная девочка, какой я знаю свою дочь, победит расчетливого дельца, которым она стала вдруг, в понедельник, 27 декабря. Проснулась утром – и словно подменили.
— Он не узнает, не волнуйся, — дочь махнула рукой, показывая, что мой вопрос очень глупый, могла бы и что-то посущественнее узнать. И я решила узнать:
— Так вроде о кукле-балерине ты мечтала? Мы же с тобой даже для нее пачки сшили. И гольфы…
— Она очень красивая, мама, — дочь взяла в руки коробку с куклой и стала ее нахваливать. – У нее такая аккуратная прическа. И смотри, какие реснички длинные. И глаза голубые. Я люблю, когда глаза – голубые… И блестки на платье. Видишь, как они переливаются? И она может стоять. Я бы показала, но если достанем из коробки, никто же ее не купит. А я хочу, чтобы за нее заплатили как можно больше. Ну, хотя бы восемь рублей. А если повезет, то десять. Как думаешь, мама, повезет?
Десять рублей за новую лицензионную куклу? Если дочь не придет в себя, я, пожалуй, сама куплю все ее подарки. Не обеднею. А потом, когда дочь пожалеет о содеянном, все верну. С каким-нибудь поучительным комментарием. Еще не придумала, с каким…
— А что, разве ты читала все эти сказки? – я взяла в руки книгу. Крупный шрифт идеален для самостоятельного чтения. Чудесные иллюстрации. И дочь так любит принцесс. В принцессу наряжается на все праздники.
— Я у Маши одолжу потом. У Маши же такая же. Или у Кати. Да у кого захочу! Нам же всем Дед Мороз принес одинаковые книги. А мою ты продай, хорошо? Лучше всего, если она будет стоить семь рублей.
— Почему семь? – я подавляю смех. Даже если покупать по оптовой цене, такая книга стоит всего-то на полторы тысячи рублей больше.
— Ну, смотри, — дочь показывает мне тетрадный листочек с подсчетами. – Сто тридцать четыре рубля у меня есть в копилке. За восемь рублей, я думаю, мы сможем продать конструктор. Плюс, десять рублей получим за куклу. Плюс еще семь – за книгу. Вот и будет сто пятьдесят девять рублей. Но если за куклу дадут всего восемь рублей, ты же сможешь мне одолжить два рубля? Я потом еще что-то продам и верну тебе. Хорошо?
— А зачем тебе нужны сто пятьдесят девять рублей? Причем, так срочно? Скажу по секрету, твои подарки стоят гораздо дороже!
— Мам, у бабушки в подъезде живет бездомный котенок. Он дрожит и хочет есть. Я спросила у девочки из садика, сколько стоит пакетик корма, которым она кормит свою кошку. И она мне сказала: сто пятьдесят девять рублей.
...Уже через час наша семья стала больше на одного рыжего, худого, усатого, с тарахтелкой внутри.