Они приехали поздно ночью. Уложив их в гостиной на диван, который еще с утра нарядила в новое постельное белье с незабудками, она решила не принимать снотворное: спать оставалось всего пару часов. К тому же она храпит, а они с дороги. Она придвинула к окну стул, служивший также вешалкой для халатов, и стала ждать утра, слушая, как от радости бьется ее старое сердце.
«Тук-тук-тук». Пауза. «Тук-тук-тук» раз двадцать подряд. Снова западание. Борясь с отдышкой, сердце притворялось здоровым и успокаивало ее обещанием: не сейчас, не в это раз, даю клапан на отсечение и правый желудочек в придачу. Сегодня сердце было с ней заодно, ведь оно тоже ждало и тоже, наконец, дождалось. Сердце расслабилось и передумало реагировать на перепады погоды. После недельной оттепели подморозило и пошел снег.
Как будто в честь их приезда, небо торжественно сыпало на землю белое конфетти. Оно падало так медленно, что его захотелось сосчитать. Каждое приносило с собой какую-то мысль. Раз! Могла ведь и умереть прошлой зимой от гриппа, ан нет, живу еще. Два! Ноги, конечно, не слушаются, но до кухни добраться надо, налепить им вареников с творогом! Три! Как там: «Царь с царицею простился, в путь-дорогу снарядился…», расскажу правнукам, попробую даже по ролям. Четыре! Пяльцы, кажется, в чемодане, обучу малышку вышивать. Подушечку с зайчиками ей подарю. И скатерочку – в приданое, только бы не забыть. Пять! Снеговика пусть лепят с этой стороны дома, я хочу видеть! Шесть! Внучка совсем исхудала на этой своей фирме. Попрошу соседку стушить для нее утку, с пенсии отблагодарю. Семь! Уже светает. Ой, хоть бы не разбудить их палочкой-то!
В шутку она называла деревянную палочку своей третей ногой. И говорила, что без нее «как без рук». А как это — без рук – хорошо знала. Руки в последнее время не слушались. С боем соглашаясь переворачивать страницы или держать костяной гребень, они становились в позу, стоило попросить их подстричь ногти, почистить картошку, написать письмо. Именно руки лишили ее жизнь разнообразия, заставив убрать в старый чемодан мулине, иголки, спицы, мотки мохера, альбом и подсохшую, но все еще яркую, акварель. Своими капризами руки потребовали присутствия в доме посторонних людей.
Бездетная соседка, много лет назад потерявшая мужа, жила в квартире напротив и с рассветом приходила распахнуть шторы, открыть форточку, вскипятить чайник, заплести куцую косичку, разделить таблетку на четыре равные части и застегнуть пуговицы халата.
Почтальонша Нина, старая дева, выросшая без родителей, в ее доме почувствовала себя нужной: готовка и уборка ее нисколько не тяготили. Когда-то Нина занималась легкой атлетикой, и ловко справлялась с капризными настольными часами, которые нужно было очень сильно трясти. Заводя их, Нина прыгала и кричала «АААААА!!!». Когда Нина болела, хозяйка дома преспокойно обходилась без часов и убеждалась, что в старости важен лишь факт: проснулась, поела, пересела с кровати на стул. И совершенно неважно, во сколько ты это сделала.
Она привыкла жить вне времени. По погоде угадывала: еще осень или уже зима? Новости узнавала от соседки и Нины, с которыми охотно делилась своими: дочь звонила каждую субботу с тридцатиминутным отчетом о городской жизни. В городе все работали, а редкие отпуска проводили на море или в горах. Вот почему, когда внучка с правнуками сообщили о приезде, она заволновалась: что-то случилось с горами?! И даже спросила Нину, не слышала ли та о какой-то экологической катастрофе.
Нина, разносившая газеты жителям всех пяти улиц их районного центра, проштудировала свежие номера «Городской правды» и процитировала местного корреспондента: «Только в нашем районе такой чистый воздух и такая ключевая вода».
Приезда гостей ждали втроем. Нина взяла отпуск, чтобы привести в порядок квартиру. Соседка составила праздничное меню на неделю и испекла торт, для которого открыла трехлитровую банку вишни в собственном соку. Купили подарки: куклу, самосвал, черный шерстяной платок в розах и васильках.
Кукла была большая, сантиметров сорок в высоту, и умела говорить «Мама». Она чуть было не приняла ее за живого ребенка, когда Нина внесла куклу в квартиру. За Ниной вошла соседка, по случаю накрутившая волосы на крупные бигуди. В руках соседка держала не только самосвал, обвязанный синей лентой, но и разноцветные кубики с буквами, которые купила по секрету от всех. Несмотря на слишком ранний приход – с вечера заведенные Ниной часы показывали половину шестого утра, – она обрадовалась подругам: палочка громко цокала по скрипучему паркету и, отчаявшись бесшумно доковылять до кухни, она вот уже минут двадцать стояла в прихожей, опершись на тумбу для обуви.
Здоровые руки соседки и Нины вареники слепили быстро. Потом, шепотом планируя, как проведут первый день вместе («В парке, говорят, каток открылся!», «Мурка в подвале окотилась, свожу малышек, пусть потискают!», «А шерстяные носки у них есть?»), пили липовый чай, мазали медом большие ломти домашнего хлеба. Гадали, надолго ли приехали. Надеялись, что с фирмы отпустили дней хотя бы на десять. Уж точно не могли подумать, что через час гости проснутся, не успеют попробовать вареники, решат завтракать в дороге, закажут такси, в 9:20 сядут в поезд: вагон четвертый с головы состава.
Из-за всяких политических разборок, теперь в горы добраться труднее: дорога в обход, огромный перерыв между пересадками с поезда на поезд. Хорошо, есть, где переночевать. А то бы пришлось на вокзале.