Налетевший на Агиос-Стефанос ветер победил гравитацию – стоит распахнуть окно, салфетки и полиэтиленовые пакеты срываются с мест и повисают в воздухе. Ветер рычит сонорными, ускоряет тени – листья деревьев не просто качаются, они бегут по стенам домов.
Исступленный восторг солнца. Дымный запах хвои. Розово-оранжевые театральные занавесы закатов, подводящие черту под очередным триумфом летнего дня.
На агоре ветер рвет полотняные зонтики, прикрывающие фрукты от солнца. Зелени почти нет, в греческом июле ей не выжить, зато сливы, арбузы, ребристые аргосские дыни, тонкостенная трипольская вишня, персики-абрикосы, ранний виноград, овощная мелочь – без счета. Во фруктах мало «мяса» и много «воды», это съедобные мешочки с запечатанными в них соками земли. По мере продвижения вглубь рынка вырисовывается его главная проблема: не что купить, не за сколько купить, а как все это унести.
Апостол и Нектарий отдают продукты валом, чтобы «только освободить прилавок»:
– Персики тоже по евро? – переспросила госпожа Аспасия.
– По евро все, что тебе нравится!
***
Напротив прилавка Манолиса стоял господин Фотий и с сарказмом рассматривал критские мини-арбузы, помещающиеся в ладонь:
– Если я тебе скажу, – наконец вымолвил он, – что вырастил арбуз весом в 18 килограмм – поверишь?
***
Агора голосит свой нескончаемый панегирик жизни и природе. Рыночная публицистика, некнижные стихотворения… «Будешь папу с мамой слушать, помидоры с Крита кушать, проживешь еще сто лет, покупай себе обед».
***
Две подруги, тучные дамы в возрасте, встретились впервые после долгой разлуки.
– Как дела, Пенелопа?
– Отлично, Электра! А ты? Как пережила карантин?
– Большой ущерб… – вздохнула Электра. – Видишь мои бедра? Плюс два килограмма на каждое…
***
– Мой отец постоянно наблюдал за звездой Авгеринос, – рассказывала солидная семидесятилетняя госпожа Спиридула юной тридцатилетней Кики, одетой в черную футболку с надписью «Black Sabbath».
– Зачем? – не поняла Кики.
– Чтобы не опоздать на работу. Часов у него тогда не было, – объяснила Спиридула.
– И что, всегда удавалось точно узнавать время? – изумилась Кики.
– Ммм… – задумалась Спиридула. – Чаще всего звезды говорили правду. Впрочем, случалось, что они над отцом смеялись. Или, лучше сказать, посмеивались.
***
– Где была? – окликнул меня Прокопий, освежавшийся пивом в знакомом нам сообществе Манолиса и господина Афанасия. – На прошлой неделе ты не приходила.
– Ездили на море в Амаринфос.
– Понятно, – серьезно отнесся к легкомысленной новости о вакациях Прокопий. – Сколько же морских ванн вы приняли?
– Не менее шести, – так же основательно ответила я ему.
– Я бывал в Амаринфосе, – перебил господин Афанасий. – Чудесный уголок. Море – чистое и горячее, как целебный источник. Плывешь – а под тобой танцуют осьминоги. Однажды я заметил лодку, которая неслась на бешеной скорости!
Манолис усмехнулся – дескать, лодка, эка невидаль. Афанасий продолжал:
– Вдруг лодка взбила много пены, перестала быть видной. Из этой пены, она выскочила, как Афродита, и поднялась на небо! Оказывается, это был гидроплан! – торжествующе закончил он.
– Может, ты еще ласточек там видел? – сыронизировал немного сконфуженный Манолис.
– Видел. – ответил Афанасий. – Маленькие хрупкие птицы. Не выживают без весны. В идеале ласточкам нужны все четыре сезона, чтобы шли по порядку, один за другим, иначе им тяжело.
– Согласен, – вмешался Прокопий. – Человек гораздо прочнее. Ему требуются всего-то две вещи.
– Какие?
– Время и вино!
Не все олимпийские боги родились бессмертными. Некоторые из них заработали право на вечность. С каждым днем, прожитым в Греции, эта цель кажется все доступнее – было бы только время и вино.