Всегда поражалась, как можно так себя не уважать? Как можно позволять так с собой обращаться? Что должно произойти, чтобы женщина вдруг стала пресмыкаться? Чтобы продолжала любить, несмотря на унижения с его стороны. Даже когда он не выбирает слова, желая задеть побольнее. Даже когда он запугивает, ни во что не ставит, обвиняет, манипулирует.
А потом... Потом я сама вляпалась...
Вообще все начиналось, как самая красивая история любви. Не как в романах. Лучше, чем в романах. Когда разговоры до утра, потому что невозможно расстаться. Прогулки по всяким необычным местам, и он – самый лучший, самый знающий, самый эрудированный экскурсовод. Встречи с разными интересными людьми, которым он тебя им представляет: «Моя девочка». И ты уплываешь. Туда, где ты самая красивая, самая умная, самая талантливая, самая нежная. Вдруг превращаешься в лучшую любовницу, а ведь ты и не догадывалась. Становишься глубоким собеседником, а ведь ты всего лишь читаешь хорошие книги и смотришь артхаус. А выглядишь ты так сногсшибательно, что тебе не нужно зеркало — он будет стоять рядом и сделает вид, что падает в обморок, потому что такую стильную женщину прежде никогда не встречал.
...И вот, у стильной и умной — крылья. Они даже не стали прорезываться — сразу выросли такими огромными, что людям приходилось расходиться на несколько метров, чтобы пропустить тебя вперед. Ты порхаешь. Тебе все легко. Ты уверена, что так будет всегда. Что счастье есть. Вот оно. Обнимает тебя за плечи, читает на ухо стихи, чтобы ты не уснула в метро, ведь «следующая – наша». Дарит тебе цветы без всякого повода. Придумывает с тобой имя для вашего будущего ребенка, который уже любим. Не спится, потому что никак не можете перестать представлять, какие у него будут волосы, глазки, щёчки...
...Ты еще не знаешь, что иногда даже планы о ребенке — это сети. А он — паук. Такого кровожадного вида наука не знает. Ты — первооткрыватель.
Все началось с беспричинного раздражения. С кем не бывает, правда? А продолжилось темным холодным подъездом, в который зимним вечером он вытолкнет тебя в одной пижаме...
— Все в порядке? — спросил сосед, вернувшись с улицы с огромным доберманом.
— Конечно, — ты улыбнулась самой дурацкой улыбкой, притворяясь пьяной. Пусть думает, что перебрала, с каждой же может быть...
С этого момента ты будешь все брать все на себя. Вот эти следы на запястьях спишешь на постельные игры и многозначительно отведешь взгляд. Мол, подруги, про такое неприлично спрашивать. Но они и не будут больше спрашивать ни о чем. Потому что он запретит с ними общаться. Как запретит общаться с родителями: «Пора сепарироваться!». С начальником: «Он мужик, мне это не нравится». Даже с курьером, доставившим книги: «Думаешь, я не заметил, как ты на него смотришь?». Очень быстро смотреть тоже стало запрещено. То «ты смотришь слишком строго». То «смотришь, как будто что-то задумала». То «смотришь, словно что-то скрываешь». То «бесит этот твой взгляд». То требование ни с того ни с сего: «Не смей на меня смотреть!».
Однажды ты отвернешься так сильно, что увидишь порог входной двери. И в голове пронесется: «Никаких предупреждений и сборов. Паспорт и деньги. Иначе упустишь момент». Но даже за эту минуту он успевает забросить сети и на порог тоже, одновременно возвращая на твою спину крылья, которые сам же оторвал мгновение назад. Параллельно задабривает слезами. Возвращает раскаянием. А обнаружив, что ты кремень и слишком настойчиво пытаешься из сетей выбраться, он становится на подоконник, распахивает окно, выставляет ногу на улицу. С четырнадцатого этажа тебе слышно, как по шоссе мчатся машины.
— Без тебя мне не зачем жить!
— Пожалуйста, спустить! – ты рыдаешь.
— Дура! Неужели, поверила? А я и не знал, что все так банально! – с хохотом закрывает окно.
Легко советовать: «Беги!». Я перестала общаться со всеми, кто ему не нравился или кому не нравится он. Как такой ангел может не нравиться? Да они мне и не друзья, раз не радуются моему счастью. А может, завидуют. Он прав, когда сетует на несправедливость мира: «Меня никто в этом мире не понимает так, как ты». Им не понять. А зачем окружать себя теми, кому не понять?
Я была преданной настолько, что ради него разрушила любой тыл, в котором можно было бы спрятаться. Я оправдывала его и спасала с таким самозабвением, что скажи кому-то из близкого круга: «Жесток, обижает, оскорбляет, бьет», никто бы не поверил. «Ты серьезно сейчас говоришь про того идеального мужчину, который на несколько месяцев увез тебя на юг, чтобы ты хорошенько отдохнула?». Как-то глупо спустя столько времени объяснять, что про юг тогда придумала, потому что нужно побыть в домашней изоляции, чтобы сошла гематома на лбу и сросся палец на правой руке...
То, что я все-таки вырвалась — это не моя смелось или здравый смысл, который, наконец, ко мне вернулся. Это — удачное стечение обстоятельств. В очередной раз отвалились крылья. Те самые, с которыми я бы никогда не пролезла в крошечную щель в паутине. Мне повезло, что к моменту побега он меня почти уничтожил. Уменьшил в размерах. Превратил в невесомую невидимку, на спине которой крылья, даже если их сперва приделать клеем, потом приколотить гвоздями, а после еще и прикрутить шурупами, ни за что не держатся. Там одни кожа, кости да раны. И вот ты такой крошечной частицей решаешься на побег. И бежишь на край света. И уже оттуда, с безопасного расстояния, думаешь: «Всегда поражалась, как можно себя так не любить?».
Ты блокируешь любое общение с ним. А также общение со всеми, кто может тебя с ним свести, передать от него миллионное «Умоляю, вернись!», прислать его фото, на котором видно, как сильно он постарел и осунулся в разлуке. Но его маму оставляешь в списке контактов. Эта святая женщина случайно вырастила паука. При встрече она всегда тебя обнимала. И повторяла: «Моему сыну с тобой очень повезло», «Спасибо, что ты есть», «Я и мечтать не смела о такой девочке для моего мальчика»…
Спустя год жизни без паука ты получишь сообщение от святой женщины, в котором из приличного — только предлоги. Это будет как душ, под которым ты стоишь, еще не зная, что выключить его невозможно. Ты решишь не отвечать, но ответов и не потребуется. В первый день придет десять матерных сообщений от святой женщины. На следующий — двадцать. К концу недели дойдет до тридцати сообщений в день. Святая женщина окажется соучастницей паука. А так искусно притворялась. «Ну идите, а то вам завтра на работу», — прощалась с сыном и его девушкой. А ведь знала, девушка уходит в пауком в ночь. В квартиру с очень толстыми стенами – «старый фонд, никто не услышит!». И не захотела еще раз уточнить: «Милая моя, как можно умудриться сломать сразу три ногтя?», ведь сама придумала пикантный ответ: «Эх, молодость, молодость».
Святая женщина и паук по-прежнему в деле. Периодически всплывают все новые и новые истории, в которых кто-то пробует выбраться из сетей, но их ловят, насильно приделывают крылья, ведут на корпоративный праздник, с гордостью представляют «Моя девочка» и со знанием дела поддерживают дискуссию коллег о домашнем насилии. Мол, сколько можно терпеть этих уродов?