Две дамы шестидесяти лет заняли два последних места в маршрутке — рядом с водителем — и поняли, что много лет назад учились в одной школе. Воспоминания тут же нахлынули на них с такими подробностями, словно школу они закончили буквально в прошлом году. И все пассажиры маршрутки узнали: та, что сидела ближе к водителю, в школе была отличницей. А та, что плюхнулась на сидение у окна, – хорошисткой.
Отличница — худенькая золотая блондинка в норковой шубке, сапожки на каблучках, крупные серьги, прическа, макияж, маникюр, хорошие духи. Хорошистка выглядит чуть старше. Уставшая, мешки под глазами, немаркий пуховик, заштопанные перчатки. Сумочки нет — есть много сумок, пакетов, узелков, из которых что-то торчит, шуршит, пахнет, хоть и завернуто в газету. Но рада она встрече очень. Потому что столько лет не виделись. Потому что мир тесен. Потому что «ну надо же!». И ведь есть что рассказать. Внуков аж трое! Зятья не пьют. Дочери хорошо устроились и по выходным пекут пирожки с капустой.
Узнав, что у хорошистки аж трое внуков, отличница артистично всплеснула руками, закатила глаза и посочувствовала:
— Трое???!!! Бедная женщина!
Хорошистка, словно в доказательство, что она совсем не бедная:
— Причем, мы все вместе живем! Все — в одной квартире!
Отличница, не скрывая ужаса:
— Бедная женщина!
Хорошистка продолжает:
— А самому младшему внуку еще и месяца нет. Как же он, бедный, по ночам кричит! Газики мучают.
Не скрывая брезгливости, отличница не унимается:
— Бедная женщина!
И слышит в ответ:
— А куда я их дену? Все ведь мои! Я когда летом на дачу уеду, не могу там долго, скучаю...
— Вы еще и на даче пашете? Бедная женщина! — отличница, явно устав от скучной жизни хорошистки, заводит разговор о себе:
— Слава богу, мы с мужем детям вовремя квартиры купили. Причем как можно дальше от нас. Ну, чтобы не надоедали... Внук у меня тоже есть. К счастью, всего один. Я даже в страшном сне не представлю, чтобы он со мной жил. Когда они раз в полгода к нам приезжают, я так страдаю, так страдаю... Ведь он бегает! Везде лезет! И, представьте, кричит так, что я потом несколько дней в себя прихожу. Таблетки пью от головы... Ужас просто! Вы почему своим-то квартиры не купите? — спрашивает отличница хорошистку с таким искренним удивлением, как будто задает такой вопрос: «Вы почему своим-то носки не купите?».
Хорошистка честно отвечает:
— Что вы, разве не знаете, какие цены?
— Ну да, цены кусаются, но ведь и себя надо пожалеть! Бедная вы женщина!
— Да ничего, мы дружно живем. У меня, представьте, зять умеет готовить пельмени, вареники, летом варенье в банки закатывает. У нас под кроватями, под шкафами, на балконе — везде банки! — хорошистка горда своими запасами. Но отличница снова за свое:
— Бедная женщина!
Хорошистка не сдается:
— А второй зять, Володя, рыбалку уважает очень. И рыбу сушит прям на кухне. Висит рыбка у нас на веревке, как пеленки, помните, когда-то все сушили? — хорошистка заулыбалась, вспомнив про рыбку, которая сушится, как белье. Или как елочная гирлянда. Но отличнице не угодить. Заладила и никак не прекратит талдычить одно и то же:
— Бедная женщина! Нет, срочно разъезжаться! Послушайте меня! Вы же себя угробите! Срочно всех их гоните вместе с банками!
— Да нет, куда я без них? – словно извиняется хорошистка. — Чем могу _ помогу. Поглажу, постираю, на санках с внуком в лес хожу. В магазин опять же, на рынок... Сейчас вот на ярмарку меда меня отправили. А то у зятя бывает часто ангина. Мед в доме нужен хороший. Все им спасаемся. Вы случайно не за медом едете?
Отличница аж подпрыгнула:
— Нет конечно! Я с подругой встречаюсь. Идем с ней в ресторан. А потом по магазинам на Охотный ряд. Хочу себе какое-нибудь платье купить, настроение поднять.
На удивление, хорошистка о платьях все отлично знает:
— У нас к почте по субботам машина из Иваново приезжает. Не знаете? Ситцевые платьица там — просто прелесть! И в горошек, и в цветочек мелкий. Можно под ремешок. Иногда даже шерстяные вещи бывают. И совсем не дорого. С нашими нищенскими пенсиями надо выкручиваться как-то, чтобы и новенькое, и ноское, и не за тысячи...
Не найдя со стороны отличницы одобрения хотя бы в виде кивка, хорошистка уточнила:
— Или вы еще не на пенсии?
И услышала:
— Конечно на пенсии! Хватит, поработала. Пора и для себя пожить!
Обрадовавшись, хорошистка придвинулась к отличнице поближе и уже шепотом, по секрету, поведала ей:
— У меня свой человек в собесе... Так вот, она сказала, что поднимут нам к лету пенсии! На пятьсот с чем-то рублей! — и уставилась на отличницу. А той хоть бы что:
— Кому эти копейки нужны?
— А что, у вас пенсия как у всех?
— Как у всех, как у всех!
— Ну, двадцать-то получаете?
— Ну да...
_ Так будет двадцать тысяч пятьсот! Все же побольше...
— Ну да...
— Я — 20500, муж – 20500, хоть чем-то детям поможем.
— Ну да.
Да что с ней, с этой отличницей? Ведь на целых пятьсот рублей прибавят! Ангары с золотом у нее, что ли? Сама в норке, с маникюром, дети при квартирах. Телефон мобильный достала, так хорошистка подумала: маленький телевизор. И тут осенило. Небось, муж молодой и богатый. Тут же и уточнила:
— А ваш муж на пенсии?
И неожиданно услышала:
— Конечно! Хватит, отработал свое...
— Он-то поболе получает?
— Поболе.
— С надбавками?
— С надбавками.
— Двадцать две?
— Почти сотню.
Хорошистка удивилась так, что за расширенными глазами исчезли мешки под ними. Она сняла шапку, потому что ей сразу стало жарко, тесно и мало воздуха. Она злилась, но сама не понимала, на кого. Женщина, с которой она еще пять минут назад любезничала, вдруг показалась расфуфыренной ведьмой. Но надежда все исправить еще была:
— Почти сотню чего? — хорошистка произнесла эту фразу не сразу. Почему-то стала заикаться.
— Тысяч конечно, — ответила отличница, не подозревая, что не быть ей больше в глазах соседки по маршрутке милой и приятной.
— Сто ты-сяч руб-лей? — почему-то по слогам переспросила хорошистка.
— Ну да...
— Чего это? – хорошистка не верила. Нет! Так не бывает!
— А он у меня бывший летчик-испытатель!
— Прям вот все сто тысяч рублей?
— Да-да.
— Каждый месяц?
— Ну конечно!
— И не задерживают?
— Нет, конечно!
— Ну надо же! Сто тысяч. Целых сто тысяч! — хорошистка повторила «сто тысяч» еще раз пять и отвернулась от отличницы. До метро доехали в тишине. Они не стали даже прощаться друг с другом, словно и не было этой встречи, этих «мир тесен!» и «сто лет не виделись!». Хотя нет, отличница все же окликнула хорошистку: «Эй! У вас перчатка упала.»
Но та не обернулась и скрылась в тоннеле.
Водитель бросил перчатку в урну у метро.
А я подумала: они ведь ни разу не обратились друг к другу по имени. Потому что точно не помнят имен друг друга. А может, вообще обознались и в одной школе не учились никогда. Но врагами стали совсем реальными и на всю жизнь.