Делаем с сыном домашнее задание по английскому. Задано выучить совсем не соответствующие солнечным выходным слова: «зубная боль», «ушная боль», «боль в животе», «боль в спине», «головная боль», «боль в шее» и «глазная боль». Для наглядности в учебнике нарисован плачущий крокодил, у которого болит то одно, то другое. Что именно — указывает стрелка. На «зубной боли» сын уточняет:
— Мама, а как будет по-английски «сердечная боль»?
— Давай, мы сначала выучим обязательные слова, а потом перейдем к дополнительным, — я не почувствовала подвоха.
— Но сейчас у меня именно сердечная боль! – я почувствовала, что ребенок вот-вот разрыдается. — Я не могу больше смотреть на этого плачущего крокодила и знать, что у него все, ну прямо вот все-все, болит! Лучше бы автор учебника на себе эти болезни изображал.
— Ну, я уверена, что потом крокодила обязательно вылечат. Запоминай. Не отвлекайся.
— Да? – сын окончательно забывает про задания. — А вот и нет! Я тоже надеялся, что после UNIT 4 наступит UNIT 5, и там будут перемены к лучшему. Солнышко. Здоровый крокодильчик на берегу. Доволен. Улыбается. Ничего у него не болит. Но, понимаешь, — сын схватил меня за руку для поддержки, — я пролистал весь учебник! Ещё вчера! Нету там больше крокодила. Есть заяц. Антилопа. Слон. Лошадь. Мышка. Но крокодила – нет! Он умер, понимаешь?
— Ладно, сердечная боль будет «heartache», — сдалась я и почувствовала, что у меня в сердце тоже как будто кольнуло. – Но ведь это первая часть учебника. Когда тебе выдадут в школьной библиотеке вторую часть, ты убедишься, что с крокодилом все в порядке.
— Тебе его тоже жалко? — сын обнял меня и закрыл учебник.
— Конечно. Когда болят уши – это же ужас… — я присмотрелась, пытаясь разглядеть на картинке в учебнике, где вообще у крокодила уши. – Но медицина творит чудеса. Тем более английская. Это же английский учебник… И сейчас как раз в Англии очень большое внимание уделяют спасению исчезающих и редких животных. Конечно, выживет, куда денется, — я успокаивала сына и одновременно сама старалась верить в сказанное. Крокодил в учебнике был нарисован таким милым, немного мультяшным, он чем-то напоминал мне мальчика, с которым я дружила в старших классах школы. Тот же взгляд. Те же щеки…
— А я думаю, мама, — сын никак не хотел успокаиваться, — не каждый выживет, если у него одновременно болят и уши, и живот, и шея, и спина. И при этом ещё и голова раскалывается.
Потом сын задумался и изрек:
— Моя heartache почти прошла...
— Ура! — обрадовалась я. Но не тут-то было.
— Никакое не ура, мама! Лучше скажи, как будет по-английски «душевная боль»? «Душевная боль» все-таки больше подходит сейчас, когда я увидел, что у этого крокодила еще и что-то с лапами. Они как будто неправильно срослись после перелома…