Автор: Екатерина Федорова, автор книги "О том, что есть в Греции"
Фотография: Елена Литвинова
«Если вам неприятно о чем-то думать, то это первый признак того, что это хорошая мысль».
А.М. Пятигорский
Горячий и чистый запах апреля. Травы вызрели, их кончики напоминают церковные митры – едко-жёлтого, театрально-бутафорского цвета. Ветви плодовых деревьев обросли густыми и плотными, как овечья шерсть, белыми цветами.
Костас сидит на подножке своего старого фургончика, курит, качает ногой. Рядом стоит его приятель Перикл.
– Сто лет буду жить, сто лет буду работать. – говорит Костас.
– Так любишь работу? – участливо интересуется Перикл.
– Нет, работу не люблю. Я боюсь инерции.
Перикл молчит. Костас косится на него с подозрением:
– Ты хоть знаешь, что такое инерция?
Перикл делает сложную гримасу. Исполняет мимический этюд, который может выражать как незнание, так и нежелание поддерживать скучную тему.
– Веришь или нет, но инерция – это когда ты не думаешь.
– Костас, – перебивает его госпожа Аспасия. В ее голосе – отчаяние. – Зачем ты привез такие платья! Они мне нравятся, но они слишком маленькие.
– Аспасия, у меня подобная проблема, – радуется смене темы Перикл.
– Что такое?
– Мне нравится одна соседка, но для меня она слишком маленькая…
Аспасия замирает. Складывает на груди пухлые ручки. Думает минуту-другую перед тем, как сказать:
– Знаешь, Перикл, бывают люди, которых Бог в макушку поцеловал?
– Ну, знаю.
– Так вот тебя Он не целовал. Он на тебя покашлял!
Агора смеется.
– Зачем тебе платье, Аспасия? – вытирая слезу, спрашивает Костас.
– Будем делать театр.
– Что ставите?
– Кусок из Еврипида и несколько комических одноактных комедий. Приходи, сойдешь с ума от смеха.
– Вот в это я верю, – ворчит Перикл. – С тобой, Аспасия, и без Еврипида с ума сойдешь.
… Костас отвечает на приветствия проходящих двумя способами: если вопрос «как дела» адресован от формального знакомого, он закатывает глаза, крестится и мямлит: «Слава Богородице!»
Если же: «Как ты, Коста, хорошо?», он слышит от короткого друга, то реагирует искренно и потому парадоксально: «Без пяти минут».
Пенелопа продает мед. Ее прилавок – в стеклянно-янтарных пирамидах из литровых банок. Сама Пенелопа напоминает античное божество: неподвижная, губы склеены вежливой, ни к чему не обязывающей архаической улыбкой. Над ее головой кружится живой динамический нимб – это ее свита, пчелы.
– Купила свежие кабачки, – сообщила ей ее подруга Элени.
– Как приготовишь? – выпала из столбняка Пенелопа.
– Без масла. Сегодня же пятница.
– Так и ты барашка сегодня будешь есть без масла? – изрекает Пенелопа и снова впадает в античное оцепенение.
… У Прокопия случилась ситуация: рыбак привез ему четырехкилограммовую гигантскую каракатицу.
– Кто ее купит? – растерянно расставляя руки в стороны, спрашивал Прокопий у своей паствы: прохожих и друзей. – Что с ней можно сделать?
– Ммм, – задумался Ефимий. – Ее можно сфотографировать.
– Точно! – хлопнул себя по лбу Прокопий. – Катерина, сфотографируй эту супермодель на обложку «Вог». Подумать только. Некоторые ни на что другое в этой жизни не способны.
Манолис предлагал клубнику и артишоки:
– С острова Тинос, – подчеркивал он, указывая на артишоки. – Видели море. Прошли через порт. Сегодня в семь утра встречал их в Рафине. Практически аргонавты!
– Какая цена у клубники? – поинтересовалась я.
– Ну. Тебе в рублях, – многозначительно поднял бровь Манолис.
…Мине помогают в торговле два сына. Они похожи, как Бобчинский и Добчинский: одинаково высокие, одинаково юные, одинаково лысые. Мина привезла из Халкиды свежего анчоуса.
– Мой анчоус в плавках. Легкий, как воздух! Не для вкуса, а для хруста!
Госпожа Марфа попросила взвесить ей два кило.
– На всей агоре только у тебя анчоус в плавках, Мина. Культура!
– И культура давняя, – важно подтвердил один из юных лысых Бобчинских. – Старее Рождества Христова.
… Девушка быстро шла по агоре, держа в одной руке бумажный стакан с кофе, в другой – телефон.
– Как я себя чувствую? У меня все время внутри что-то поднимается вверх… Не знаю, как объяснить… Короче. Мне сейчас всегда плохо.
Апостол орал, повышая тон, опьяняясь от своего голоса, как премьер в драмтеатре:
– Расслабьтесь, ребята, расслабьтесь. Сделайте глубокий вдох! Оставьте психологию – от нее бывает инсульт!
Перикл послушался. Оставил психологию, выпил вина из пластикового стакана. Пару раз подмигнул солнцу. Блаженство прервал неумолимый Костас.
– Так что насчет инерции? Справишься?
– Сложно, Коста. Я одинок. Я устал. Не хочу думать. Я не могу сделать невозможное.
– Милый! – усмехнулся Костас. – Человек этим и отличается от других земных тварей: он может сделать невозможное в момент, когда устал и одинок.
Время – это то, что создаем мы сами. Сейчас приходится бежать изо всех сил, чтобы оставаться на месте. Жить в военном режиме «плохо всегда». Каждую минуту.
Нам остается – делать невозможное. Быть людьми. И глубоко дышать.