Глазами матери:
Мы гуляли с девчонками в парке. Одна в брюках, другая – в белом хлопковом итальянском платье. Небо синее, настроение отличное, сама собой пришла в голову мысль провести остаток выходных у бабушки. Звоню, договариваюсь, передаю в метро с рук на руки.
— Только, пожалуйста, не пачкайте платье. Оно просто не отстирается.
— Конечно, конечно, за кого ты меня принимаешь! У нас дома рабочая одежда вся есть.
Прошло два дня. Жду детей с бабушкой в метро. Раскрывается дверь вагона, на меня летят трое возбужденных, довольных, шумных. Одна в брюках, другая в белом хлопковом итальянском платье… щедро исчерканном красным маркером в области живота.
Я чувствую, как счастливая улыбка неумолимо сползает у меня с лица. Привет, привет, рада их видеть… но я не выдерживаю:
— Ира, я же просила платье не пачкать…
— А мы и не пачкали! Мы только в метро рисовать сели! – в голове свекрови грозные нотки надвигающегося скандала. В моем – жалкие попытки оставаться спокойной:
— Ну какая мне разница, в метро вы испачкали или в зоопарке. Не отстирать же теперь. Я же просила…
Девчонки замерли вокруг нас с лицами, застывшими в напряженном ожидании. Свекровь выпускает детей, подхватывает свои авоськи и бросает мне:
— Все с тобой ясно! Все! – поворот на 180, ни слова детям, бегом-бегом, шмыг в вагон и была такова.
Я поднимаю упавшую на гранитный пол улыбку, обнимаю девчонок, спрашиваю, как провели время. Идем к своему вагону. Со свекровью мы больше не общались – конечно, не из-за платья. Да и тогда все было не из-за платья.
Глазами бабушки:
Сидит на скамейке, уткнулась в экран телефона; тут из подъехавшего поезда выбегают девочки, бегут к ней сквозь толпу, кричат:
– Мама, мамочка!
Она, не поднимаясь с места, критически их оглядывает и…
– А почему платье опять грязное, я же говорила, чтоб не рисовали в этой одежде.
– Да мы переодевались, мамочка, переодевались, это сейчас в вагоне мы фломастерами писали…
– А мне хоть в зоопарке! Платье должно быть чистым!
Склоненные головы, похоронное настроение. Безвозвратно умерщвлена минута детского счастья от встречи с матерью. Ей эта их радость безразлична. А если нет – того хуже: она ее прячет за маской строгости ради придания себе значимости в глазах детей.
Глазами ребенка:
— Какое–какое платье? Белое? А, не помню. Но фломастер этот классно пишет. Да. Только после него пятна остаются – вон, на кровати даже сквозь покрывало пропиталось.