Артём сидит на куче щебня. У Артёма личная драма. Это видно по чёрной тучке, висящей у него над головой. У всех родителей есть такое рентгеновское зрение.
— Что случилось, сынок?
— С Евой поссорился. Вот жду, когда она первая подойдёт.
Я посмотрел вдоль улицы. Ева была там, в своём привычном амплуа, на верхушке берёзы.
Я хотел выдать ребёнку что-нибудь мудрое, что-нибудь в стиле «если женщина неправа, мужчина должен попросить у неё прощения», но вспомнил, как вытянулось после этой фразы лицо у Фрунзика Мкртчяна, не пожелал Артёму такого лица и промолчал.
Я только на письме мудрый отец, красиво глядящий вдаль, а так это «жду, когда она первая подойдёт» у парня явно от меня.
Сколько я сам натерпелся от этого мужского синдрома Золушки, когда сидишь в тиши аллей и ждёшь, пока за тобой прискачут из замка, возьмут твою восьмидесятикилограммовую тушку на руки и понесут к счастью, а ты только будешь болтать ножками в знак одобрения. Все эти бесконечные подсчёты знаков внимания, взаимозачёты дифирамбов, бухгалтерия мелких обид. Эх, поистрепалось рыцарство, осталось одно дешевое гусарство…
Но тут мой внутренний плач Ярославны был благополучно прерван Евой, которая, в своём привычном амплуа, с верхушки берёзы упала и, даже здоровее, чем была, побежала с ватагой детворы вниз по улице.
Артём встрепенулся, в его глазах промелькнуло «доктор, мы ее теряем», он вскочил на велик и помчался догонять свою упавшую звезду.
Фух. К счастью, не мой случай.
Держитесь, Золушки, прынц на двухколесном коне уже в пути!