Бабульки в платочках, как по команде, открыли рты. Смешно, как в мультике. Только мы с Танькой не смеемся.
Потому что это не просто бабульки. Они всех детей гоняют и жалуются потом родителям. А пожалуются – гулять неделю не пойдешь. И даже в магазин могут ни разу не отправить. И прощай тогда, вкусная свежая булка, которая совершенно нечаянно съедается дочиста по дороге из хлебного магазина.
Четыре лавки во дворе. Четыре! Но бабульки облюбовали именно эту. С нее они кормят голубей, мнут долго хлеб в руках и кидают на землю крошки. Голубей много, а бабульки три. И если съехать с замечательной, высокой — в других дворах ниже – горки, то выпрыгнешь прямо в этот голубиный ковер. И птицы захлопают крыльями и взлетят, а все, кто был рядом, еще долго будут протирать глаза и отплевываться от грязи. Поэтому с горки в нашем дворе давно никто не катается.
А она взяла и залезла на горку. И бабульки открыли рты: бамс! И смотрят туда, наверх, на девочку. Клавдия в черном платке и пиджаке и длиннющей юбке, Анна в зеленом пальто, платок цветастый, Бабанастя в чем-то бесформенном и сером.
Девочка мотает головой. Второй бантик тоже развязывается, и косичка, сложно свернутая в «барашек» и подвязанная ленточкой, разворачивается, как пружина, и падает на плечо. Первая уже давно развернулась, лента еле держит узел. Девочка плюхается с размаху на горку и – мы зажимаем рты руками – съезжает вниз. Облако из голубей, перьев и пыли стремительно взмывает вверх.
— Ах ты противная девчонка! — визжит Клавдия, подскакивая с лавки. – Это площадка — для вас, что ли? Это чтоб бабушки сидели и голубочков кормили!
— А горка тогда зачем? — вежливо спрашивает девочка.
— Еще пререкается она тут! – Клавдия не сдается. – Вот твои пойдут с работы – все им расскажу!
— Расскажете, что я каталась на горке и на качелях? — спокойно говорит девочка. И мы окончательно застываем. Качели пустуют еще дольше, чем горка. Потому, что одно сиденье качелей приземляется всего в метре от того, где…
Баммм.
Девочка встает на середину качелей, раскачивает доску в обе стороны и немного не удерживает равновесия. Сиденье грохается рядом с только что вернувшимся расслабленным голубем, понадеявшимся на недоеденные собратьями семечки. От грохота птица подскакивает, едва успев взмахнуть крыльями, а Бабанастя хватается за сердце. Мальчишки Игорь и Славик, игравшие в песочнице в ножички, впервые оборачиваются, почуяли интересное.
— А ну иди сюда! — вопит Клавдия и хватается за палку. Я прячусь за Таньку, Танька пищит, хотя мы стоим далеко. Девчонка сдерживает улыбку и краем глаза смотрит куда-то влево. Глупая она, что ли? Бежать же надо!
— Ррр-гав!
Будто бы белая молния простреливает воздух. И вот уже Клавдия вопит что есть силы, а дворовая собака Крошка, рыча, вгрызается в полированную палку и треплет ее. Бабанастя прижимается, как маленькая, к бабульке Анне, Анна дергает валенком: «Уйди, Крошка, уйди!» Крошка – псина мирная, но любой дурак знает, что размахивать палкой при ней нельзя. Видать, обидел кто еще в щенячестве.
Насмеявшись вдоволь, девчонка завязывает из висящих чуть ли не до пола розовых лент некое подобие бантиков, больше похожих на стукнутых мухобойкой мух с повисшими крылышками. Подходит, шлепая длинными зелеными сандалиями, к песочнице.
— Я твоим родителям!... Я тебя!... – не унимается Клавдия, чудом отвоевавшая безнадежно испорченную палку. Но нам уже почти не страшно. Мы на цыпочках приближаемся к девчонке и к Игорю со Славиком. А девчонка протягивает руку, и Славик, тот самый Славик, который всегда прогонял нас первым – «не девчачье это дело, кто девчонке нож доверит?» — вкладывает гостье в руку свой новенький, отцом подаренный на день рождения ножик.
Девчонка держит заветную вещицу совсем так же, как мальчишки: боком, развернув ладонь, я так не умею. Бросает точными движениями. Несколько раз нож втыкается в песок, мальчишки ахают.
—… Ты где так научилась? — спрашивает Игорь. Девчонка не отвечает, молча отдает нож.
— А ты куда? – осмеливается Славик.
— В парк гулять, — отвечает она.
— В парк? — хором спрашивают они.
Она направляется к недокрашенному заборчику высотой по колено и перелезает через него. Мальчишки, как заколдованные, следуют за ней.
— Она с мальчишками гуляет! – издает очередной крик Клавдия. Мне становится нехорошо, горло скручивает в комок. «Гулять с мальчишками» — самое страшное обвинение, которое могут выдвинуть против тебя взрослые. Что они под этим подразумевают – я не знаю, но скажи такое родителям любой девочки – и девочка не отделается ни запретом на прогулки, ни даже стоянием в углу. Почему эта девчонка не боится?
Мы переглядываемся с Танькой. Быстро-быстро выбегаем из двора – по-правильному, в ворота. И – мчимся за бесшабашной троицей, которой не страшны ни бабульки, ни страшные бандиты из парка.
***
Ну да: бандиты. А вы не знали? Обычно они собираются в парке по ночам и шумят. Но днем детям тоже без родителей лучше туда не ходить. Украдут, унесут и убьют. Просто так, низачем. Пару лет назад даже в газете написали, как мужчина шел пьяным по нашей главной улице района и ударил девушку ножом. Журналист почему-то заявил, что мужчину тут же и схватили, но во дворе все говорили, что никто его поймать на самом деле не может, и злодей так и ходит по нашим улицам с ножом. И, конечно же, именно он и есть глава всех Бандитов из Парка.
Вы правда не знали? Так вот, девчонка не знала тоже. Когда я подергала ее за руку и спросила, что она про бандитов думает, оказалось, что она про них не думала вовсе. Не слышала. И мы с Танькой ей все рассказали.
Девчонка почесала растрепанную голову и заявила:
— А давайте за ними следить!
— А как?
— Ну очень просто, как в фильмах про преступников. Найдем и будем следить. Узнаем, что они плохого замышляют.
— Давай, - заявил Славик, почесав лоб под густой челкой. Какой же он все-таки смелый!
— Я их и узнать могу, бандитов, - сказал Игорь. – В газете фотографии часто печатают, кто разыскивается, а у меня память хорошая.
— Отлично, — обрадовалась девчонка. – Тогда погляди вокруг!
Игорь с таинственным видом обернулся и вдруг зашипел:
— Тихо! Не смотрите туда! Не смотрите! Я одного узнал! Вон там, прямо за нами!
Танька ойкнула и схватилась за мою руку. Девчонка чуть повернула голову и посмотрела, скосив глаза. Я последовала ее примеру.
По тропинке – не по заасфальтированной дорожке, а именно по тропинке, протоптанной среди деревьев – уходил в глубь лесистой части парка человек. Немытые волосы его почти доходили до плеч, одежда была не первой свежести, походка – нетвердой. Точно: бандит.
— Идем за ним? – спросил Славик.
— И попадем ему в лапы, — ответила я.
— Нет, за ним мы не пойдем, - покачала головой девчонка. – Глядите сюда.
К нашему удивлению, она вытащила из кармана платья огрызок карандаша и что-то вроде блокнота: тетрадные листы, соединенные скрепкой.
- Вот! – и она быстро-быстро нарисовала какую-то паутину. Я была так напугана, что даже не поняла смысл этой паутины. А остальные поняли сразу: это был план тропинок. Девчонка их знала наизусть. И по всему выходило, что идти прямо за Бандитом совершенно необязательно: достаточно знать, откуда его будет видно.
И мы отправились в путешествие.
Сначала это было легко. Осторожно ступаешь, иногда прижимаешь палец ко рту: тссс! Озираешься: никого, кроме нас, на тропинках между деревьями сегодня нет. Аллеи хорошо видны, там гуляют старички со старушками, мамы с колясками. Если что – позовем на помощь, и нас услышат. Наверное.
— И вы только посмотрите, куда он направляется, - потерла руки девчонка. Наш преследуемый шел в самую чащу, к единственной тропинке, которая скрывалась за густыми зарослями. Наверное, хорошим людям она служит для выгуливания собак, с собакой-то не страшно, даже, пожалуй, с такой, как наша Крошка. А может – ее протоптали сами бандиты?
— Что делать будем? – обернулся к девчонке Славик.
— Подождем немного и попробуем пролезть через кусты, — отчеканила девчонка.
Она полезла первая. Наверное – знала, что мы испугаемся. Мы решились только через пару минут. У нее получилось – тихо. От нас же грохот стоял, как от стада бизонов в передаче «В мире животных». Я поцарапала плечо и чуть не зацепилась бретелькой сарафана, Танька оставила на ветке резинку с пластмассовой божьей коровкой и боялась за ней потянуться. Славка шепотом сказал плохое слово, когда Игорь наступил ему коленом на руку.
Мы высунули головы наружу. Наверное, было похоже на пятиглавого дракона. Вот только главная голова – девчонкина – повернулась к Игорю и посмотрела очень осуждающе. И голова Игоря смутилась. Ну, то есть лицо. Ну, то есть весь Игорь смутился, конечно.
«Бандит с газетной фотографии» радостно улыбался, усаживаясь на траве рядом с двоими такими же лохматыми, неряшливо одетыми и краснолицыми гражданами. Потому что на земле уже стояло принесенное кем-то «орудие преступления» — бутылка.
Девчонка вздохнула и начала выбираться из кустов, серое-голубое платье только и мелькало среди зелени. Мы направились за ней. Танька забрала свою коровку. На этот раз Славка наступил на Игоря, и тот сказал «ой». Игорь вылез последним, его лицо было такое же красное, как у дядек с бутылкой, которых мы оставили на собачьей дорожке. Только у него – от стыда.
А Славик, наоборот, побледнел. Он сунул руку в карман штанов и выпалил:
— Я ножик потерял.
***
Ножик, к счастью, нашелся. В песочнице. Видимо, забрав свою драгоценность у девчонки, Славик поспешил сунуть его в карман и промахнулся. Хотя как может чемпион по ножичкам промахнуться мимо собственных штанов – не представляю.
Детская площадка была пуста.
— Вот сколько скамеек: раз, два, три, четвертая! Сидели бы на других! – проворчал Игорь. Скамейка, покрытая сплющенными подушками бабулек, покорно внимала словам, предназначенным подушкиным хозяйкам.
Девчонка подошла к горке. Взялась руками за подпорки, подтянулась, перекувыркнулась через голову, спрыгнула на землю.
— Вот что, — сказала она. — Если мы хотим следить за бандитами — то, во-первых, бандиты должны быть настоящие. (Игорь снова приобрел окраску помидора). А во-вторых — нужно придумать отвлекающие маневры!
— Дымовую завесу! – подсказал Славик, но умолк. Правильно: откуда дым-то взять.
Девчонка подошла к каким-то белым камням, валявшимся у заборчика.
— Это что — известка? – подбежал Игорь. – Айда известку тесать, точно! Вместо завесы сойдет.
Он взял два камня, сел на качели в опасной близости от Бабушкиной Скамейки и ударил одним камнем о другой. Появилось облачко белой пыли. Девчонка кивнула и направилась к забору поискать похожие камни. Тем временем он ударил еще раз. Облачко стало больше.
— Ура! — воскликнула Танька.
— Ах вы… — раздался знакомый визгливый голос. Вот откуда она взялась, эта Клавдия?
— Бежим! — зашипела я. Но Игорь не хотел убегать. Он выпрямился во весь свой рост, даже подтянулся на цыпочках. Он ударил одним камнем о другой и зачем-то подул перед собой.
И зажмурился. И так и стоял еще пару минут: глаза зажмурены, волосы и ресницы – белые, лицо – будто бы в муке.
Славик и девчонка подбежали, подхватили его с двух боков, едва успев быстрее , чем руки Клавдии. И унесли, перепрыгнув вместе с ним через забор. Честно-честно, я сама видела. Он только иногда подпрыгивал обеими ногами. А как они перепрыгнули – то и мы с Танькой побежали. От Клавдии. За ними.
***
— Не щиплет? — девчонка внимательно осмотрела почти не покрасневшие глаза Игоря.
— Не-а, — сказал он и глупо рассмеялся. Умыться в питьевом фонтанчике в начале парка, потому что ближе него воды взять негде – это была идея девчонки. Никто из прохожих не ругался, кажется – не заметили даже.
Девчонка молчала. Но я уже поняла: вот такое молчание означает новую идею.
— Нам нужен штаб, — решила она.
Мы оживились. Штаб! Это же даже интереснее, чем ладить луки и самострелы из веток и деревяшек. Их, кстати, как раз можно хранить в штабе, если окажется надежным. Даже у меня дома лежал лук (самострел мама выбросила, сказала, что это опасно и «может попасть в глаз». А из лука, можно подумать, в глаз не попадешь! Но по понятной причине я этого вслух не сказала.)
— Знаю я одно место… — сказала девчонка. И мы двинулись за ней.
Опять за ней. На секунду мне стало обидно.
— А идемте сначала… — хотела выкрикнуть я, но голос сорвался на какой-то комариный писк. Девчонка обернулась. Я откашлялась и повторила:
— Идемте сначала на трубах полазим!
Танька уставилась на меня, как будто я сказала «идемте сядем в тюрьму». Мальчишки посмотрели с восхищением. Все знали: к толстым газовым трубам, расположенным у ограды парка, детям ходить запрещено. Я победно посмотрела на девчонку.
— Идем, — кивнула она.
Она что — и про трубы не знает?
Вокруг труб и большой будки давно не косили траву. Серебряные крупные «колоски» росли в человеческий рост, по крайней мере – в наш. Вдоль забора выстроились блеклые гофрированные мальвы, похожие на те бумажные цветы, которые мы делали на уроках труда к майской демонстрации.
Девчонка выудила колосок из стебля травы и сунула в рот. Мы повторили за ней.
Я первая залезла на трубы. И пробежалась по ним, иногда касаясь ветвей разросшегося между труб старого дерева. Труба звенела, гудела под моими туфлями. Мальчишки запрыгнули и оба протянули руки Таньке, и я пожалела, что залезла быстрее всех. А девчонка? Где она?
Послышался шелест листьев, звучный, будто зашумела целая роща. Девчонка отпустила ноги от самой высокой части трубы и повисла, держась руками, на большой, то гибкой ветви дерева. Ветвь то опускала ее до земли, то поднимала в небо. Зеленый купол над ее головой был похож на…
— Парашют, — сказал Славка. – Дай мне!
Девчонка спрыгнула на землю. Ветка выстрелила ввысь, Славка вовремя отдернул руки. Схватился. Подпрыгнул. И повис. И что-то закричал радостно. Мы столпились на трубе и ждали, когда сами будем тоже радостно кричать. Девчонка улыбалась, прислонившись к стволу дерева. Руки она подняла вверх, на левой руке до плеча – красные полосы.
— Это что у тебя? – спросила Танька.
— Да…с дерева соскользнула, — махнула здоровой рукой девчонка.
— А похоже – как будто тигр когтями, — правда же? – обернулась Танька ко мне.
— Правда, — кивнула я. Скажи девчонка, что дралась с тигром – я бы поверила. Но все же хорошо, что тигр ни при чем. Хорошо, что она все-таки такая же, как мы.
***
О лучшем месте для штаба не было смысла и мечтать. Кусты закрывали нас и от тех, кто прошел бы мимо парковой ограды снаружи, и от забредающих в обычно безлюдный уголок парка, где, кроме полуразрушенной скамейки под дубом и тех самых газовых труб невдалеке, ничего и не было. У нас даже теперь был свой сад: мальвы росли и здесь, совсем рядом с нами. А вот – молодое дерево, на нем тоже можно было бы что-нибудь разместить.
Мы уже принесли кирпичи, чтобы сидеть на них (в парке постоянно что-то разбирали и строили и никак не могли доразобрать и достроить), но все равно было как-то пустовато.
— Давайте все вместе пойдем и поищем, что может быть полезным для нашего штаба, — придумала девчонка.
Сказано – сделано.
Обрывок ковра мы постелили, как и положено, на пол штаба.
Найденные монетки – отдали Славику, пусть хранит.
Кто-то выбросил в парк кактус в горшке. Пригодится. Будем его поливать. А в случае опасности им можно кидать в бандита. Настоящего, а не который с бутылкой.
Старая сумка дамская. Пустая, с зеркалом внутри. Можно в нее что-то складывать. И пускать солнечные зайчики, хотя сумкой и неудобно, я лучше из дома свое зеркальце принесу, от бабушкиной сломанной пудреницы.
Девчонка нашла больше всех монеток и длинную проволоку. Проволока – вещь полезная, с этим все согласились, только сначала нужно ее распрямить. А она не хочет распрямляться.
А Танька принесла чайник. Да не простой, а с аккуратно отрезанным дном. Как будто кому-то задали из него кружочек вырезать. На тройку с минусом: неаккуратно вырезано, с зазубринами.
— И зачем такое нужно? – разочарованно протянул Игорь, рассматривая странный предмет.
Но еще прежде, чем Танька многообещающе шмыгнула носом, девчонка отняла у него чайник и положила в него полкирпича (на половину кирпича не сядешь, не верите – попробуйте, я попробовала). А потом привязала Очень Нужную Проволоку одним концом к ручке чайника. Из второго смастерила петлю и закинула ее на ветку деревца. Оп – и чайник висит на проволоке, и проволока теперь распрямится. Танька повеселела.
В этот день еще много что было. Мы мыли руки под шлангом, который, к нашей радости, оказался неисправным и лил воду на парковую клумбу, несмотря на то что полив давно закончился. Бегали в хлебный магазин и на монетки, найденные и карманные, покупали пирожное с дурацким названием «Школьное» (коричневые и белые полосы глазури напоминали называльщикам о школьной форме, что ли?), на остаток в продуктовом нам налили по стакану сока.
А потом Танька, и я, и Игорь, и Славик вдруг поняли, что нам пора домой. Я сделала вид, что в глаз просто что-то попало.
— Крошка от пирожного, наверное, — пояснила я Таньке.
— Глазом ест, глазом ест! – захихикала подружка.
Я помню девчонку: вот она взобралась на пригорок, отделяющий магазины от дороги, по которой ходят автобусы, — и машет нам рукой, и машет. Как будто пригорок – это корабль, а она, смелый капитан, отправляется в путешествие. И мы махали ей.
А потом она исчезла. Наверное – ушла или убежала, но мне запомнилось – исчезла. А я сказала Игорю шепотом, чтоб никто не слышал:
—А тот дядька правда на бандита похож. Я тоже видела в газете. Честно.
Вечером, засыпая, я мечтала. Вот во дворе я сталкиваюсь с препротивным Валеркой, у которого мамка пьет и ходит в обнимку с дядьками, похожими на тех, в кустах. Валерка , как всегда, хочет отнять у меня деньги. И тут появляется девчонка. Она бросается на него с кулаками, он убегает весь в синяках, воет и никогда больше не подходит ко мне. А вот мы хотим выступать на дворовом концерте. Мнемся, никто не замечает малышню. И тут появляется девчонка. Она выбегает на импровизированную сцену и кричит: «Выссс-тупает….!!!» И мы выступаем. И все аплодируют. А после концерта девчонка подходит к моей маме и говорит: «А вазу разбила вовсе не ваша дочка. Вы уж, пожалуйста, поверьте ей и никогда не наказывайте зазря».
А вот рядом со мной стоит Игорь. Я хочу взять его за руку. Боюсь. И тут…
Нет. Вот за руку взять – придется мне самой.
***
Только что звонила Танька. Танька сменила уже две фамилии, а теперь, распрощавшись с третьим мужем, хочет и имя сменить. На какое – пока не говорит. Не знаю, как я Таньку буду не Танькой называть. Хотя привыкну, наверное.
Танька вспомнила то далекое лето. Смеялась, как родители наказывали нас, если заставали в компании мальчиков. «Нам было девять лет, мы сидели в песочнице! А «мальчикам» и того меньше! Что мы могли такого страшного сделать?» — заливалась смехом Танька в трубку. Да ничего, конечно. Но почему-то считалось «неприличным».
В то лето Игорь тайком от всех научил меня играть в ножички. А два года назад я вышла за него замуж.
У нас растет дочка. Может быть, она вырастет прекрасной принцессой.
А может быть – бесшабашной девчонкой.
Которая будет обыгрывать мальчишек в игры, лазить по деревьям.
Как та, которая махала нам в лучах заката.
А потом исчезла.